— Не только в Абдаллахе дело, халиф, — наконец-то проронил Хаким, — каждый ребенок от каждой из жен Мухаммада несет в себе его кровь. И рано или поздно они станут выяснять, кто самый достойный. И нас в числе кандидатов не будет.
Халиф поджал губы. До введения Пророком новых законов такой вопрос решался просто: дети отходили в роды своих матерей, а союз племен распадался. В лучшем случае находился тот, кто убивал детей прежнего вождя и брал его вдов себе в жены. Но теперь власть и права передавались по отцу, и это меняло все. Теперь новым правителем должен был стать не новый муж вдов Мухаммада, а старший сын. И даже если Абдаллах заболеет и умрет, его место займет следующий.
Симон вез Елену из Ливии в Египет на ослице, которую получил в качестве платы за излечение жены трактирщика от кровотечений. Однако вместо того, чтобы вдумчиво готовиться к зачатию Спасителя, Елена только и делала, что спорила.
— Зачем Богу кровь моего сына?
— Твой сын и будет Богом, — кротко объяснял Симон.
— Это — софизм! — возмущалась она. — Отвечай по существу!
— Это выкуп.
— За что?
— За то, что Адам соблазнил Лилит, которую Господь создавал для себя.
— Творец не может ревновать, как мальчишка! — не соглашалась Царица Цариц.
Симон пожимал плечами.
— Он создал нас по образу и подобию своему. Ты видела человека, который не ревнует? Господь и сам говорит о Себе, как о ревнивом и мстительном.
Елена недовольно фыркала, но не сдавалась.
— И ты думаешь, Он простит людей, если мой сын отдаст Ему свою кровь? Это и впрямь возможно?
— Не знаю, Елена, — честно ответил Симон, — никто раньше не имел возможности искупить все человечество сразу. Твой сын — первый реальный шанс.
Он подумывал даже, что и неизбежная ритуальная дефлорация Елены — может получить побочный смысл. Все-таки Царица Цариц была реальной Матерью Мира, а значит, в какой-то степени — Евой. Символически совокупившись с главной женщиной всего человечества, Господь вполне мог счесть себя удовлетворенным, а нанесенную пронырливым Адамом обиду — отомщенной.
Елена на некоторое время притихала, начинала думать, а через пару стадий спор начинался вновь.
— А если мой сын не захочет этой судьбы?
— Никто не вправе его принудить, — вздохнул Симон и глянул в небо.
Это означало бы, что пророчества не сбудутся, а значит… эта оранжевая штука упадет. Комета, пусть меньшая в размерах, снова вышла из-за горизонта и снова почти не уступала в яркости Солнцу.
— А ведь ты недоговариваешь… — с подозрением проронила Царица Цариц. — Да, и мой сын сможет решать свою судьбу сам, лишь когда вырастет, а пока он ребенок, его судьбу решают родители.
«А ведь она права, — прикусил губу Симон, — надо же…»
Ему как-то не приходила мысль, что благодаря юридическому крючкотворству принцип добровольности можно и обойти, а Бога в виде кровавой жертвы Ему Самому можно распять еще ребенком.
«И каким же образом пророчества исполнятся?» — озадачился Симон и невольно глянул в небо. При той скорости, с какой развивался Апокалипсис, Спаситель просто не успевал вырасти до сознательного возраста.
— Что ты молчишь? — дернула его за рукав Елена, и Симон вздохнул.
— Ты права. Но судьбу ребенка в первую очередь решает мать, то есть ты.
Елена склонила голову, ушла в себя, а потом снова распрямилась.
— А если я погибну? Кто будет решать его судьбу?
Симон досадливо крякнул.
— Отец ребенка.
— То есть ты?
— Если ты выберешь меня в мужья, — да.
Елена натянула поводья, и ослица послушно встала.
— Скажи, Симон… только честно. Если перед тобой встанет выбор: жизнь нашего сына или жизнь всех людей Ойкумены, что ты выберешь?
Симон на мгновение опешил, но взял себя в руки и задумчиво покачал головой.
— Я не знаю, Елена. Люди большей частью ведут себя хуже скотов, и если честно, я не всегда уверен, что их следует спасать.
Мать будущего Спасителя внимательно слушала.
— А с другой стороны, — поморщился Симон, — им ведь никогда не давали шанса жить по-людски.
— Не увиливай, Симон, — требовательно посмотрела ему в глаза Царица Цариц, — что ты выберешь?
Симон вздохнул. До недавнего времени он собирался обойтись самым малым участием — организовать зачатие и дождаться рождения царственного ребенка. Симону часто приходилось видеть, как это делается, — считай, в каждом храме.