Ее слова глубоко вонзились в сердце монаха. Божий человек! Это начисто зачеркивало его как человека, как мужчину. И внезапная ненависть к монашеской рясе вновь охватила его.
– Я сам себе человек, – хмуро, но с достоинством ответил он на насмешку.
– Ого, – удивилась юная красотка. – Уж не хочешь ли ты стать таким, как твой учитель?
Ее интонация и надменно надутые губки выказывали отношение к архиепископу в их доме. Да, он хотел бы стать таким, как Доминис, свободным и властным, по это казалось невозможным.
– Запомни, парень, – вмешалась зоркая дуэнья, – в рай попадают через узкие двери.
– Через щель! – внезапно отрезал охваченный злобой монах. А когда он справился с приступом, подозрительная дуэнья уже увлекла за собой болтушку Добрицу. Недоверчивый отец не выпускал девушку из дому без тетки, не предполагая, что дьявол уже проник в его жилище.
Время проходило напрасно. Однажды измученный вконец Матей уснул мертвым сном на своем неудобном ложе. А когда расстался с чудными снами и любимая покинула его, в чердачное оконце лился солнечный свет и с улицы доносился шум повседневной утренней суеты. Пути к отступлению были отрезаны. Он угодил в собственную ловушку, в теперь в любую минуту можно было ожидать появления кого-нибудь из домашних.
Потянулись полные страха часы томительного ожидания. В полдень он услышал голоса внизу, в горнице. Сперва ему ничего не удалось различить, однако постепенно он начал понимать, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном. Суть дела заключалась в том, что судьи π Большой совет решили отправить письмо венецианскому дожу с просьбой, чтобы Республика поддержала в курии тяжбу сплитского архиепископа о доходах духовенства.
– Проклятие, – неистовствовал каноник Петр, – теперь этот Маркантун заберет в свои руки всю общину.
– О господи, – причитал архидьякон, – епархию и так уже ободрали при Фокони… даже облачений нет порядочных, даже чаши… Да… Алчность Рима на руку Доминису…
– Несомненно, – вмешался чей-то голос, – влияние Доминиса в городе усилится после этой тяжбы… А как тому помешать?!
– Трудно, – бормотал каноник Петр, – трудно, трудно…
– Я-я, – пискнул доктор Альберти, – я разоблачу этого Пилата, да, я это сделаю, пером своим клянусь… Священная канцелярия должна знать о его богохульных проповедях…
– Тише! – раздался голос хозяина. – Добрица, – приказал он дочери, – принеси-ка нам сверху копченого мяса! Да поскорей!
Матей еле успел отскочить в сторону – быстрые каблучки уже постукивали по скрипящим ступенькам. Поздно было выпрыгивать в окно, не было времени спрятаться в какой-нибудь сундук, она неминуемо должна была его увидеть. Дрожа всем телом, юноша решил подойти к двери, чтобы встретить ее лицом к лицу, а там будь что будет!
– Матей! – В первый момент девушка была ошеломлена, однако она не крикнула, чего он больше всего опасался, но с любопытством глядела па него. – Ты… Здесь…
– Долго рассказывать, – приложив палец к губам, он умолял ее хранить молчание.
Девушка поняла его просьбу.
– Я сейчас вернусь, – ответила шепотом юная красотка, – и ты все расскажешь.
Ласково улыбнувшись, Добрица устремилась вниз. Ее легкие скорые шаги по скрипучим ступенькам звучали для него ударами колокола. Кровь звенела в ушах, расходясь по телу, отравленному сладостным ядом. Кровь стучала в голове, и все вокруг плясало, готовое обрушиться и раздавить его… Хлопнула дверь, а он, лишившись сил, подавленный тоскою, неподвижно стоял на месте. Аромат девичьего тела окружал его. Прелестное юное тело, нежное не знавшее мужчины… Никогда, никогда… Пальцы его сводила судорога…
Она быстро возвратилась, и Матей пришел в себя. В будничной одежде, с аккуратно причесанной головкой, спокойная и полная любопытства, она вернула неловкого соглядатая к действительности. Он поспешил увлечь девушку в самый дальний угол чердака, чтобы там, вдали от чужих ушей, рассказать о странной причине своего пребывания в ее доме. Но с чего начать? Что сказать ей? Зачем лазил по крышам… Юная красавица наслаждалась его замешательством, а попавший впросак ангел млел и безмолвствовал. Тогда, вспыхнув от смущения, она начала сама:
– Ты провел ночь здесь, на чердаке, над моей комнатой?
Молчание было самым красноречивым ответом. Ее лицо стало пунцовым, она поняла, что он видел ее в постели; смутившись, она оправила на коленях юбку, однако, к собственному своему удивлению, не рассердилась.
– Странно, – прошептала она, – а мне такой сон снился… Будто лежу я в темнице у турок в Клисе, а надо мною некий рыцарь мечом рассекает балки. Боязно мне, как бы они на меня не упали, а с места не могу сдвинуться!