Все бы хорошо, да злые языки мелят, что разрыв могилу старого колдуна, мужики нашли лишь пустой гроб. Еретик пропал и больше живых не тревожил. Посему видать, передал чернокнижник силу внучке, добром ли, обманом – теперь уж неважно. Селянам бы радоваться – сколько бы еще доброго люду до сороковин заел проклятый упырь, кабы не расстался со своим наследством. Конечно, виноваты сыновья колдуна, что поверили отцовскому раскаянию и не схоронили еретика, как принято издавна: на перекрестье путей, с осиновым колом между лопаток. Какой бы хороший колдун при жизни не был, а после смерти, лучше с ним не встречаться.
Вроде по всему выходит, что ни в чем Улька не виновата, а все людям не по нраву. И чем старше девка – тем хуже. Град, ливень, засуха, корова ль недойная, птица не несется, пчелы мало меда запасли, волки скотину задрали или повадился в курятник хитрый хорь, лихоманка скрутила кого или детей Бог не посылает – во всем ведьма виновата. Не так посмотрела, не то сказала…
Как стала мужней женой, будто бы и проявили соседи некое подобие уважения. Но недолго продлилось Улькино счастье. Кузнец захворал и угас быстро, не прожив с молодой женой и трех лет. Но все же вдове грех жаловаться. У нее теперь свой справный дом, и небольшой сад, и пасека, и всякой домашней скотины уйма. Удивительно, как только справлялась Ульяна одна с таким хозяйством. Ведь от услуг батрачек вдове пришлось отказаться. Куда уж там швыряться деньгами, итак пришлось продать кузню.
Благо взрослые уже дети кузнеца, давно отделившиеся, чуть ли не старше самой мачехи, на наследство особо не претендовали. То ли боялись связываться с ведьмой, то ли жалели вдову, оставшуюся с грудным сынком на руках.
12. Варька. 2000 г
Варька заметила, что в деревне о деде старались не говорить прямо, не упоминать его имени в слух – будто он сразу прознает, о чем болтают. Но на вечерних посиделках за чашкой чая, нет-нет да расскажет какой-нибудь смельчак торжественным шепотом леденящий кровь случай якобы из его собственной жизни. А Варенька, сидя вместе с прочими детьми, жадно ловила каждое, случайно оброненное взрослыми слово.
Колдуну приписывалось многое. Будто бы порчу и уроки он не раз насылал на односельчан, выдаивал колхозных коров и насылал мор на всякую домашнюю скотину, оборачивался волком и в таком виде лазил по соседским курятникам. По его вине не ловилась в озере рыба, и блуждали кругами по лесу грибники. Шли слухи, что забулдыга и пьяница тракторист Петька утонул в озере не случайно, был защекочен знавшейся с колдуном водянихой по его же колдуна наущению. А причина нелюбви чернокнижника к Петьке была простая – тракторист спьяну да по глупости не раз отзывался о старце дурно, и грозился пустить по хутору красного петуха. Чем деду не понравился красный петух, Варька не знала, наверное, просто предпочитал он живность масти черной, сатанинской.
Позавчера приятель дяди Кузьмы поведал ее родителям о том, как встретил в лесу огроменного медведя, каких на псковщине уже давным-давно не видали. “Это Он сам и был, обороченный”, – многозначительным голосом вещал Ефим, боязливо оглядываясь кругом – не подслушивает ли кто со стороны: “Задрать меня хотел, насилу убежал... так припустил – аж ружье потерял, и в боку потом целый день кололо”. “Да тебе, кум, чаще бегать надо”, – хохотал Кузьма: “А то как, в неровен час сказано, когда-нибудь и вправду задерет, чтоб ты поменьше языком трепал, да сказки про него сочинял...” “Какие сказки!” – взбеленился Ефим: “Ты бы видел, какие клыки у того медведя были, а когти! Зубы железные и когти медные. Сразу видать не простой медведь. И глазищи, что угли горят. Такими когтями, один раз махнул – и скальп долой! Не дурак, понимаю, кому приятно такое о родном отце слушать, но я ведь не наговариваю… На другой день Он ко мне ружьишко-то сам принес! В лесу, мол, нашел. И ухмыляется так недобро. Знаем мы, как Он его нашел. “В следующий раз”, – говорит: “Ты, голуба, ружьецо-то дома оставь. Жалко, вещь дорогая, авось еще ворон попугать сгодится”.