“Да какие, там клыки!” – махнула рукой агрономова жена, – “У деда зубы давно по ночам в чашке отмокают”. Ефим обиделся за такое недоверие, но зла долго не держал и стал рассказывать другие страсти, хоть и не все про местную знаменитость, иногда про то, что происходило в других селах и в незапамятные времена...
“Вроде живут в двадцать первом веке”, – удивлялась Варенька: “А ведут себя как какие-нибудь крепостные забитые”.
Однако многое из того, что говорили, было похоже на правду. Выглядел старик гораздо внушительнее выступающих по телеку экстрасенсов, а погодные его прогнозы были точнее метеорологических. Предсказывал он тоже не хуже любого дипломированного астролога. И если подойти к нему с добром, да уважительно назвать по имени-отчеству или дедушкой Назаром, прихватить с собой пирогов домашних с пылу-жару или каких городских гостинцев, то мог он и пособить просителю. Приезжали к нему и из других сел, поселков, городов и городишек. Просьбы были разные: на отворот-приворот, порчу снять или, наоборот, извести кого, вылечить неподдающуюся лекарствам болячку... Но помогал дед Назар далеко не всем. Если не понравится ему гость, и за калитку того не пустит, грозясь спустить своего страшного пса. Не любил дед гадать, не видя в том особой для визитера нужды, а лишь досужее любопытство. Но родимчики и лихоманки лечил исправно, а скотину на ноги ставил не хуже местного ветеринара.
Колдуна и уважали, и страшились, особенно теперь, когда смерть его была не за горами, а единственный ныне здравствующий сын, бывший к тому же у него в ученичестве отказался от отцовского дара-наследства. Считалось, что колдуну тяжко умирать, не передав своего искусства приемнику. Мол, земля его все равно не примет, как ни хитри, и будет колдун после смерти ходить... Тогда хуже всего придется родственникам – за то, что не сняли груз с его души, да и тем, кто провинился перед ним при жизни, будет не сладко...
13. Назар. 1907 г.
Вихрастый рыжий мальчишка не вошел, а влетел в горницу. Словно солнышко в окно заглянуло в хмурый осенний день. Вмиг растаяли невеселые вдовьи думы.
Ульяна засуетилась, собирая на стол нехитрый обед, но вечно голодный паренек не спешил занять свое место на лавке. Назарка подозрительно разглядывал мать и сопел, не решаясь завести с ней тяжелый разговор.
– Что с тобой сегодня, сыночка, странный ты какой, – проворчала Ульяна, лишь бы разбить неприятную стену молчания, возникшую вдруг между ней и сыном.
– Да, ты хромаешь, маменька? Что у тебя с ногой? – Назар нервничал, прикусывал обветренные губы и злился. Потому что увидел то, что не чаял увидеть. Мать явственно хромала, в подтверждение всем противным мальчишеским наветам.
Ульяна нахмурилась и смерила сына долгим оценивающим взглядом. Мал он еще, ой, мал. Рано еще его к делу приучать. Али забыла, как сама с детства маялась? И надо бы потихоньку науку передавать, и жалко. Ни к чему пока, еще столько лет впереди. Дед больше века протянул, а она еще и четвертый десяток не разменяла.
Соседские ребятишки, конечно, Назарку, дразнят. А тот не верит. Чуть, кто худое слово про мать скажет, сразу на того с кулаками лезет. Вот и сейчас пришел весь в ссадинах, а правый глаз, налитый кровью, заплывает сине-зеленым фонарем. Ульяна сделала вид, что фонарь под глазом в упор не замечает. Ничего, впредь будет наука, каково без уменья драку затевать. Зелье для примочек всегда под рукой. С таким-то сорванцом… Ничего, ничего… Подержит часик компресс, и рассосется синяк.
– Что с ногой, мама? – упрямо повторил Назар.
Ванька, закадычный приятель, обозвал Назара ведьмаком. «Раз твоя мать – ведьма, значит ты – самый, что ни на есть ведьмак! А коли нет, так будешь. Кому ей еще, кроме тебя своих чертей передавать?»
Приятели схватились ни на жизнь, а на смерть, ели разняли. В запале Ванька кричал Назару в след, что Улька-колдовка бегает по деревне, оборотившись черной кошкой.
«Видал, вон страхолюдина сидит! Сама черная да холеная, и глаза как пуговицы разноцветные. Ни у кого здесь такой кошки нет, у нас на деревне все коты пестрые иль серые!» – не долго думая, Ванька запустил в кошку увесистой каменюкой. Зверюга сиганула с забора вниз и помчалась вдоль частокола, поджимая на бегу заднюю пришибленную лапу. Ребята бросились за кошкой вслед, но куда там… Шнырнула в какую-то щель. Только ее и видели.