А какой восторг читать и перечитывать чужие рукописи! Попадались такие, что вызывали у Жоффруа чувство зависти. Мысли в рукописях были столь остры и точны, что Жоффруа начинало казаться: подобного совершенства в изложении он достигнуть не сможет.
В тот день Жоффруа увлёкся переписыванием замечательной рукописи и вдруг услышал голос Анжелики Готье:
— Здравствуйте, Жоффруа.
Жоффруа не удивился. В мыслях своих он ни на минуту с ней не расставался.
— Посидите минутку, — сказал он. — Я сейчас. Какие здесь изумительные слова! Какие мысли! Вот бы мне научиться так писать!
— Вы мне прочтёте то, что там написано? — спросила Анжелика.
— Разумеется. Я затем и переписываю рукописи, чтобы дать прочесть их всем честным и мыслящим людям. Вот, к примеру:
«Люди обычно ни к чему так не стремятся, как к тому, чтобы возможно шире распространить свои убеждения. Там, где нам это не удаётся обычным способом, мы присовокупляем приказ, силу, железо, огонь. Беда в том, что лучшим доказательством истины мы склонны считать численность тех, кто в неё уверовал, огромную толпу, в которой безумцев безгранично больше, чем умных людей…»
Или вот:
«Только глупцы могут быть неколебимы в своей уверенности… Кто рабски следует за другим, тот ничему не следует».
У Жоффруа возникало ощущение, что он давно носил в себе такие же мысли, а этот мудрец взял и сформулировал их, чётко и доходчиво изложив на бумаге. Кто он? Где живёт? Не оскудела ещё, выходит, французская земля отважными и мыслящими людьми! Не всех их замучили и сожгли на кострах.
— Чувствуете, какая мысль? — Жоффруа поймал себя на том, что рассуждает вслух.
Он говорил, а Анжелика улыбалась и слушала.
— Кто рабски следует за другим, тот ничему не следует! — горячился он. — Вы понимаете?
— Понимаю, — улыбалась она. — Очень хорошо понимаю и готова рабски следовать за вами всюду, куда вы пойдёте.
— Но это совсем другое! — возмутился он.
И вдруг понял, что происходящее — вовсе не сон. Что Анжелика Готье, которая десятки раз уже являлась ему во сне, теперь на самом деле здесь, в его комнате.
— Как вы разыскали меня? — удивился он.
— Так… — ответила она. — Как люди разыскивают людей?
— Анжелика… Анжелика… — повторял он. — Но ведь это невозможно.
— Что невозможно? — спросила она. — Многие молодые люди предлагали мне руку и сердце, но я отказала всем. Я всегда любила одного вас.
— Но ведь вы не знали меня!
— Знала. Только ещё не встретила. И была убеждена, что встречу.
— Анжелика! У моей совести не станет ни минуты покоя, если я свяжу свою судьбу с вашей. Я обязан сделать задуманное, обязан написать свою книгу. Чтобы люди могли сказать обо мне: «Он сделал всё, что мог, и пусть, кто может, сделает лучше». Именно потому мы никогда не будем вместе.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Лавка с дыркой
То, что лавка ростовщика Раймона Ариньи находилась на мосту Менял, имело много преимуществ. Главное из них: в полу задней комнаты имелся люк, а внизу, под крышкой люка, текла Сена. Верёвочная лестница у люка и привязанная внизу лодка с вёслами — что может быть лучше для человека, который бежал из тюрьмы и не желает, чтобы его упрятали туда снова. Помимо всего прочего, Базиль Пьер Ксавье Флоко отныне стал именоваться маркизом де Бук.
Валяясь целыми днями в задней комнате на кровати, Базиль читал нудные толкователи снов, бесконечные гороскопы и толстые альманахи с назидательными любовными историями. Читал и не знал, куда себя девать от скуки.
…В тот день дверь в лавку отворилась без стука. Оторвавшись от бумаг, Раймон взглянул на посетительницу в зелёной полумаске.
— Чем обязан? — поднялся он ей навстречу.
— Вы Раймон Ариньи? — произнесла незнакомка. — Называйте меня мадемуазель Сандреза. Над вашим другом опять нависла опасность. Когда и где я могла бы увидеть Базиля Пьера Ксавье Флоко? Я хочу ему помочь.
— Я не знаю, где находится Базиль. С тех пор, как его арестовали, о нём никто и ничего больше не слышал.
— Это неправда! — воскликнула Сандреза. — Вы знаете, что он бежал. И наверняка знаете, где сейчас находится. Доверьтесь мне. Дело в том, что король решил, будто Базиль бежал из тюрьмы с помощью королевы Екатерины Медичи, и приказал во что бы то ни стало его найти.
— Клянусь, — уверял Раймон, — я не пожалел бы для вас всего, чем владею, даже собственной жизни. Но не просите у меня того, чего я не могу дать. Я не знаю, где Базиль.