— Представь себе, что ты родился слепым, — пускался в рассуждения Жоффруа. — Окружающий мир для тебя — сплошная чёрная ночь. Ты работаешь, предположим, в дубильной мастерской, где обрабатывают кожи. Что тебе нужно? Ложку мимо рта ты не пронесёшь. Стакан с вином — тоже. Тебе рассказывают, что салат имеет зелёный цвет, яичный желток— оранжевый, а сырое мясо — красный. Тебе втолковывают, что сало белое, а еебо голубое. Но что тебе до всего этого, когда ты вообще не знаешь, что такое цвет! Да и зачем практически нужно знать, что сало белое, а мясо красное? Разве от этого они становятся вкуснее? Но вот случилось чудо. Явился святой и, оросив твои глаза волшебной водой, дал тебе немного зрения. И вот тут, узрев малую толику, ты сразу поймёшь, что такое цвет, и захочешь увидеть больше. Ты познаешь прелесть красок и почувствуешь, что уже не можешь без них. И чем больше ты будешь видеть, тем больше тебе начнёт казаться, что ты ещё почти ничего не видел. Мир столь огромен, а ноги у тебя такие медленные… Так и в знаниях. Кто не знает ничего, тот ни к чему и не тянется.
— Ладно, — соглашался Базиль, — пусть будет так. Но вот спорят люди: что вокруг чего вращается — Солнце вокруг Земли или Земля вокруг Солнца. К чему этот спор? Из-за чего тут копья ломать?
— Совсем недавно, — сказал Жоффруа, — спорили на другую тему: какая она, Земля, — плоская или шарообразная. Зачем? К чему был этот спор? Из-за чего ломать копья?
— Да, из-за чего? — согласился Базиль.
— Допустим, ты считаешь, что Земля плоская. И решил дойти до её края. Любопытство всё время движет человеком, не даёт ему стоять на одном месте. Ты идёшь, идёшь, а края всё нет и нет. И тогда ты поступишь так, как Магеллан, пустившийся в кругосветное путешествие. Пойдёшь в плавание и узнаешь, что Земля — шар. Вот тебе и ответ на твоё «из-за чего тут копья ломать». Без крамольных смельчаков жизнь замрёт. С ними и благодаря им люди когда-нибудь, двигаясь ко всеобщей истине, уничтожат виселицы и эшафоты, костры и тюрьмы. Когда-нибудь веру перестанут насаждать силой. Споря и расходясь во мнениях, люди перестанут убивать друг друга. Они научатся терпимо относиться к мнению противной стороны. Люди поймут, что сила чаще всего отстаивает вчерашнее, а мысль зовёт вперёд.
Многое понял Базиль за дальнюю дорогу. Очень многое. И главное — что мысль острее, сильнее и опаснее шпаги. Но предать забвению шпагу, которой он владел столь виртуозно, он тоже не мог. Кажется, даже здесь, в Ватикане, Базиль надеялся пробиться к папе совсем не с помощью слова, а как всегда — с помощью клинка.
…Дворик окружала галерея, покоящаяся на витых каменных столбах. Под навесом галереи прогуливались вооружённые стражники. Стража стояла и у распахнутых ворот, и у дверей, ведущих с галереи во внутренние покои.
— Пий! — выглянув в окно, закричал во весь голос Базиль. — Куда ты подевался, пройдоха? Пий! Ты слышишь меня или нет?
Антонио с Проспером держали под уздцы запылённых коней, дожидаясь во дворике своих господ. Громкий крик Базиля удивил Антонио — чего кричать, когда он здесь всего-навсего в двух шагах? И зачем возмущаться, если он никуда и не уходил?
— Да вот же я, — проворчал Антонио и, оставив на попечение Проспера коней, побрёл на зов хозяина.
— Пий! Прохвост ты этакий! — тем не менее несся яростный крик хозяина.
В Ватикане привыкли произносить имя Пий только с благоговением.
— Я прошу вас, господа, — произнёс высокий монах, который вёл переговоры с нашими друзьями, — быть более осторожными, произнося некоторые имена…
— Это почему же? — заинтересовался Базиль. — Или я не могу сказать своему слуге, дураку Пию, что он дурак?
Монах подал команду, и дюжина охранников стремительно бросилась на Базиля, Жоффруа и их слуг. Пий с Проспером сдались без боя. А Базиль и Жоффруа встали рядом и, прислонившись к стене спинами, обнажили шпаги.
— Возьмите их и препроводите в тюрьму.
Первую атаку друзья отбили успешно. Когда стих звон шпаг и охранники унесли своих раненых товарищей, один из которых пострадал весьма серьёзно, монах сказал:
— Папа не простит вам того, что вы делаете.
— Всё дело в том, — улыбнулся Базиль, — прощу ли его я. Смелее, ребята! В атаку!
— Остановитесь! — раздался властный голос.
Взоры всех обратились к небольшому балкону. На балконе стоял папа Пий V.
— И за что вы собираетесь прощать или не прощать меня? — поинтересовался он.
Все, кто находился в комнате и во дворике, пали на колени. В том числе и Базиль с Жоффруа. Их головы склонились к каменному полу.
— Говорите, — подбодрил папз Базиля.