— И перебьём! — воскликнул Генрих. — В чём же дело? Смерть гугенотам! Да здравствует месса!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Огненная маска
Той страшной ночью бравый капитан Жерар де Жийю отменно поработал и шпагой и кинжалом, чем заслужил особую благодарность Екатерины Медичи. В знак высокой признательности королева пригласила его к себе.
— Ходят слухи, капитан, — сказала она, — что вы давно и безнадёжно влюблены в одну из моих фрейлин.
— Увы! — вздохнул Жерар де Жийю и в порыве искренности поведал своей королеве, как коварная Сандреза поманила его за собой, а затем надменно оттолкнула. Как издевалась над ним. И всё потому, что увлеклась другим…
Состоялся разговор и с Сандрезой.
— А как поживает тот человек по имени Базиль Пьер Ксавье Флоко, которого король принял за моего шпиона? — спросила королева.
— Он погиб, мадам, — ответила Сандреза. — Я уже докладывала об этом вашему величеству.
— Не верю я тебе, милочка, — сказала Екатерина. — И давно. Так где находится сейчас твой возлюбленный?
— Он погиб.
— Ты лжёшь! Я слишком много прожила на свете и слишком часто обманывала сама, чтобы не отличить правду от лжи. Тебе всё равно придётся всё рассказать. Надеюсь, у тебя хватит благоразумия признаться во всём здесь, у меня, иначе придётся говорить правду в другом месте.
— Я ничего не знаю, мадам.
С такой же твёрдостью держалась Сандреза и в застенках.
— Вам кажется, — убеждал её судья Таншон, — что вы отдаёте себя в жертву, выгораживая любимого человека. А подумал ли он о вас?
— Убейте меня, — зарыдала Сандреза, — но я ничего не знаю.
— Нет, мы не убьём вас, — сказал судья Таншон. — Вы уйдёте живой, но кое-что в этих стенах оставите. Если, разумеется, не одумаетесь.
— Что оставлю? — не поняла Сандреза.
— Покажите красавицу из сорок девятой камеры!
В комнату привели женщину. Она сутулилась, словно придавленная тяжёлой ношей. Длинные светлые волосы падали ей на плечи и грудь. Чёрная маска закрывала лицо.
— Эта женщина, — сказал Таншон, — совсем недавно была столь красива, что любой мужчина при вида неё терял голову. Теперь мужчины будут от неё отворачиваться с содроганием.
С женщины сняли маску — и Сандреза вскрикнула. Лицо женщины представляло сплошную, ещё не зарубцевавшуюся рану. Розовая, туго натянутая блестящая кожа секлась белыми и красными прожилками. На месте рта темнело стянутое к краям отверстие, в котором виднелись оскаленные зубы. На месте бровей выделялись продолговатые малиновые пятна.
— Вот что ожидает вас, дочь моя, — сказал судья Таншон, — если вы не одумаетесь.
— Я ничего не знаю, — прошептала Сандреза.
— Палач, покажите ей маску.
— Эта медная маска, — пояснил Люсьен Ледром, — раскаляется докрасна на углях и прикладывается к лицу. Вот так. Причём глаза мы сохраняем — иначе как увидеть потом себя в зеркале?
Холодная медь прикоснулась к лицу, и Сандреза в ужасе отшатнулась.
— Я в последний раз обращаюсь к вашему рассудку. Ответьте, где скрывается Базиль Пьер Ксавье Флоко? — спросил судья.
— Я люблю его больше, чем себя, — проговорила Сандреза, — больше, чем свою красоту.
Её положили на деревянный топчан. Привязали. Запахло медной окалиной.
— Где сейчас Базиль Пьер Ксавье Флоко? У вас осталась последняя возможность.
— Я люблю его, — едва заметно шевельнулись её губы, и она тут же задохнулась — яростная боль обожгла лицо.
Лишь на другой день Сандреза пришла в себя. И чем отчётливей проступало у неё сознание, тем явственней становилась боль. Но страшней боли была мысль о том, что нет больше у Сандрезы её прекрасного лица. Отныне у неё другое лицо — уродливое и отталкивающее, лицо, которое будет вызывать у людей только отвращение. С этого дня она никогда не расстанется с маской.
…Старой королеве понравились любовные послания бравого капитана Жирара де Жийю к Сандрезе. Особенно вот это:
«С тех пор, как я увидел Вас, мир стал для меня иным. Он наполнился новым содержанием, расцвёл новыми цветами… А та неземная красота и внутренняя гармония, которыми наградил Вас бог, сделались, для меня высшим эталоном… Великая любовь требует великого подвига. Если мне представится возможность, я его совершу. Ради Вас. Ради истины. Ради любви».
— Прекрасные письма сочинил капитан, — сказала королева. Она, конечно, и не подозревала, что написал их Жоффруа Валле. — Но капитан, оказывается, лгун… Любви на свете нет!.. Отправьте-ка его в Бастилию. Не терплю, когда меня обманывают. Пусть он там совершит свой великий подвиг во имя великой любви!