Часы на камине отсчитывали секунды, каждые полчаса мелодичным звоном напоминая о быстротечности времени. В камине жарко пылал огонь. Зимнее небо над Парижем заволакивало хмурой облачностью, и астрологи лишались возможности спросить у звезд, что ожидает короля завтра. Искуснейший маг и оракул, бессмертный граф Бридуа, рвал на части собак и кошек, черных воронов и зайцев, подсказывая своей повелительнице Екатерине Медичи пути спасения престола. Больше всего Екатерину Медичи волновал не сам Карл, а престол. Что станет с престолом? По картинкам, вспыхивающим на облаках пара, которые поднимались над кипящей водой, по зловещим символам, возникающим из пятен крови, выходило, что сын Екатерины, герцог Генрих Анжуйский, зря покинул Париж. Только что герцог обосновался в Кракове, став королем Польши. Екатерина, словно предчувствовав беду, всеми силами останавливала своего любимца, уговаривая его не спешить. Но герцог рвался в Польшу, ему не терпелось насладиться властью. Он добился своего. Но чего? Разве можно сравнить польский престол с французским? И самое страшное, что теперь из-за отсутствия Генриха над французским престолом нависла серьезная угроза. Дети Екатерины, увы, не обзавелись наследниками. Еще мгновение, и престол мог ускользнуть из рук Валуа.
Двести пятьдесят лет правили Валуа благословенной страной. И вот последняя ветвь некогда могучего рода Валуа засыхала.
К постели больного подходил Генрих Наваррский. Этот простак, ставший супругом принцессы Маргариты, явно метил на французский трон. Он умел держать себя. На его лице лежала тень искренней боли и печали.
— Как ты себя чувствуешь, Карл? — спрашивал Генрих Наваррский, беря больного за тонкую руку.
— Хорошо, Анрио, — шептал Карл.
Тусклый взгляд короля упирался в далекий потолок. Хоботок губ с редкими усами опал. Из высокой подушки, на которой покоилась маленькая голова, жалким клинышком торчала бородка.
— Ты и впрямь сегодня выглядишь неплохо, — подбадривал его Генрих. — Еще немного, и мы, как прежде, поскачем с тобой на соколиную охоту.
Но пожалуй, единственным существом, искренне горевавшим по поводу болезни Карла, была его кормилица Мадлон. И Екатерина, которая все же немного оставалась матерью, с некоторым подобием тепла смотрела на эту простую женщину. А Карл в свою очередь тоже выделял Мадлон из всех, кто толпился у его постели.
— Позовите Мадлон, — шептал он.
И лицо короля несколько оживало, когда Мадлон наклонялась к своему молочному сыну.
— Что, дорогой? — спрашивала она.
— Посиди, — говорил он. — Рядом. Ближе. Они все так надоели мне. Они ждут моей смерти.
— Милый, ну скажи, чего ты хочешь? — гладила его Мадлон. — Скажи, где у тебя болит.
— Не уходи, — просил он.
Однажды Мадлон шепнула:
— У меня к тебе просьба, родной. Ты выполнишь ее?
— Да, — отозвался Карл.
— Нужно помочь одному хорошему человеку, — сказала она. — Его приговорили к смерти, а ты должен его помиловать.
— Раз ты просишь за него, он уже помилован, — проговорил Карл.
— Я приведу к тебе его друга, и он тебе все расскажет.
— Не надо никого приводить. Передай, что тот человек помилован.
— Но ты даже не знаешь, как его зовут.
— Мне достаточно, что это знаешь ты, — устало прикрыл глаза Карл.
В отличие от многочисленных эскулапов у Мадлон имелось свое мнение, как нужно лечить больных, подобных Карлу. Если у больного пропадает желание жить, нельзя оставлять его в покое. Нужно возможно больше тормошить его, спрашивать его совета, рассказывать ему о событиях, обращаться к нему с просьбами.
Вот почему она так заинтересовалась маркизом де Буком и настаивала, чтобы Карл выслушал его.
— Это тот самый маркиз, который дрался на дуэли с капитаном Жераром де Жийю, а ты увидел их в зрительную трубу, — рассказывала она Карлу. — Помнишь, как ты негодовал? Тогда еще в очередной раз пропала Альфа. Помнишь? А маркиз де Бук поскакал в Рим и привез от папы разрешение на брак.
— Но зачем мне видеть маркиза? — морщился Карл. — Я помиловал того, за кого он просит.
— Ты обещал маркизу любую награду. А теперь его друг, с которым он, маркиз, побывал тогда в Риме, попал в беду и приговорен к смерти. Ты должен выслушать маркиза.
— Где он? —скривился Карл.
— Он здесь.
Держа в руках барет, Базиль вступил в затемненную, хорошо прогретую комнату. Мадлон устроила ему свидание с королем в самое удобное время. Спальня пустовала. Лишь в кресле у окна дремал дежурный эскулап, да на стуле у изголовья кровати сутулилась монашенка из монастыря Девы Марии.
— Ваше величество, — склонился в поклоне Базиль.