Они пили белое вино и закусывали конфетами с печеньем. Пили и беседовали о войне с гугенотами, о любви и вере.
— М-м... Э-э... — вмешался в разговор друзей безъязыкий Проспер.
— Черт подери, — нахмурился Жоффруа, — кажется, ко мне еще один гость. Гастон де Кудрэ? Что ж, проси. Куда от него денешься.
— Сударь, — прямо с порога начал молодой человек с приятным лицом, на котором едва пробивалась светлая бородка, — я пришел затем, чтобы получить удовлетворение. Вы оскорбили мою сестру Анну и всю нашу фамилию. Ваш поступок несовместим с честью порядочного человека. То, что вы сделали, может быть смыто только кровью.
— Присаживайтесь, дорогой Гастон, — пригласил гостя Жоффруа. — Мы уже много раз говорили с вами на эту тему. Давайте спокойно поговорим еще.
— Мне с вами больше не о чем разговаривать, — ответил гость. — Вы принимаете мой вызов?
— Мне весьма обидно, — покачал головой Жоффруа, — но нет, не принимаю.
— Вы или вернетесь к своей жене, — воскликнул юноша, — или скрестите со мной шпагу!
— Вы собираетесь заставить меня силой полюбить вашу сестру? — поинтересовался Жоффруа.
— Я собираюсь снять с нашей семьи нанесенное ей оскорбление! И драться вам все-таки придется.
— Но в таком случае за мной выбор оружия, — напомнил Жоффруа.
— Выбирайте! — воскликнул Гастон.
— Предлагаю поединок на бокалах вина, — сказал Жоффруа. — Берем два одинаковых бокала. В один из них опускаем яд. Смерть наступит мгновенно и без мучений. Шансы каждого из нас абсолютно равны.
— Я готов, — сказал Гастон.
— Так садитесь же, — пригласил Жоффруа. — Насилие рождает упрямство, мой юный друг, и развивает волю. Но оно бич любви и веры. Вы, я знаю, гугенот. И ведь вас не заставишь с помощью бича отказаться от того, во что вы верите. Зачем же вы пришли с бичом ко мне?
— Я не собираюсь вновь пускаться в философские диспуты, — сухо отрезал молодой человек. — К делу!
— Ну что же, — сказал Жоффруа, — яд у меня всегда с собой. На всякий непредвиденный случай.
— Вы с ума сошли! — в ужасе воздел к потолку полные руки Леон Бурже. — Я не допущу, чтобы на моих глазах совершилось убийство!
— Ты будешь нашим секундантом, Леон, — сказал Жоффруа.
Поколдовав над бокалами, он всыпал в один из них белый порошок. Несколько раз быстро поменял бокалы местами и пояснил:
— Мы с вами, Гастон, отворачиваемся. Леон дотрагивается до бокала. Вы говорите — кому.
Они отвернулись.
— Кому? — спросил Леон.
— Жоффруа Валле, — глухо проговорил Гастон де Кудрэ.
В темноте кривые парижские улочки делали неожиданные повороты и норовили непременно завести в тупик. Под ногами чавкала грязь. Дорогу неожиданно преграждали канавы и рытвины. И друзья несколько раз сбивались с пути.
— Боже, покарай нечестивцев, — ворчал Раймон Ариньи, крепко держась за собачий поводок.
— Чтоб они все подохли, — шепотом вторил ему Клод, выдирая из липкой грязи ноги.
Они шли на выручку Базиля и Антонио, прихватив с собой огромного черного пса по прозвищу Пуш. Раймону Ариньи пришлось выложить крупную сумму, чтобы организовать побег. Впрочем, Раймон никогда не переплачивал. Бриллиант, который хранился теперь у него, стоил в сотни раз больше. Цену подобным камешкам хромой ростовщик знал превосходно. Тот, кто плохо видит да вдобавок еще и хром, обычно имеет чрезвычайно развитое чутье.
— Кажется, пришли, — шепнул Раймон, ткнувшись рукой в стену. — Держи поводок, Клод. Я сейчас проверю.
Пробравшись вдоль каменной стены, окружавшей тюрьму, Раймон натолкнулся на тополь.
Здесь, около тополя, охранник Сибар, через которого велись переговоры и передавались деньги, указал место переправы. А вот и веревочная лестница.
— Клод, — позвал Раймон, — сюда.
Трижды прозвучал в ночной тиши условный сигнал — крик филина. Клод мастерски сработал под птицу, и друзья прислушались.
За стеной должны были чихнуть. В ответ Клоду следовало трижды квакнуть по-лягушачьи, сообщая, что по эту сторону к приему беглецов готовы. И путь открыт. Считай, Базиль с Антонио на свободе.
За стеной послышались осторожные шаги. Через минуту там чихнули. И, словно усомнившись, что сигнал услышан, чихнули еще раз.