— Танцуют, ваше величество, — отвечали ей.
— Черствые и бесчувственные люди, — сокрушалась она. — Мой сынок, наверное, с удовольствием отпляшет и на моей могиле.
На стуле, трогательно свесив тонкие ножки, дремал новый, совершенно очаровательный, семилетний паж. Его, по примеру заключенного в Бастилию, назвали Сен Мором. К чужому имени златокудрый мальчик привык довольно быстро, но никак не мог привыкнуть к столь позднему бдению. Волшебного мальчика, пришедшегося по вкусу королеве, раздобыла где-то фрейлина-чтица Нинон.
— Мой золотенький, — обратилась Екатерина к дремлющему пажу, — баиньки еще рано. Скажи, чтобы ко мне попросили принцессу.
А когда Маргарита появилась в спальне, Екатерина попросила оставить ее наедине с дочерью.
— Мне не нравится, дорогая, — строго сказала Екатерина, — как ты ведешь себя.
— Но я не пойду замуж за Беарнца! — взвизгнула Марго. — Ни за что! Вы слышали, что изрек за обедом мой братец? Он, видите ли, считает этот вопрос решенным.
— Не устраивай истерик! — возвысила голос Екатерина. — Не забывай, кто ты. Мы обязаны в любых обстоятельствах соблюдать королевское достоинство. В любых! Всходя ли на трон или спускаясь в преисподнюю.
— Не бойтесь, я не уроню своего достоинства, — ответила дочь. — Я с честью выйду из положения. Мне пришло это на ум именно сегодня, когда Филипп попробовал супу из креветок. Короли, между прочим, тоже не бессмертны. А во Франции, слава богу, еще достаточно благородных рыцарей, готовых совершить подвиг ради дамы своего сердца.
— Что ты плетешь, Марго! — воскликнула Екатерина. — Как у тебя поворачивается язык! Ты забыла, что Карл твой родной брат и мой сын.
— Он мне больше не брат! — отчеканила Маргарита. — И вы тоже перестанете быть моей матерью, если не поможете избавиться от бесчестия.
— Одна я-то тебе как раз и помогу, — вздохнула Екатерина. — Слушай. На днях я была у графа Бридуа. То, что он мне показал... Знаешь, я, кажется, нашла способ помешать кощунственной свадьбе. Я сделаю так, что Генрих Наваррский сам откажется от твоей руки. Если, конечно, ты не станешь мешать приведению моего плана в действие.
— Что от меня требуется? — спросила Марго.
— Прежде всего, ты должна, пусть не совсем радостно, но покориться воле короля. А мы обхитрим его.
Приближенные королевы снова заполнили спальню, и тут в окно, на огонь свечей, влетела большая черная бабочка. Яркое пламя звало ее и обжигало. Бабочка то замирала на золотом багете картины «Поклонение волхвов», то снова летела к огню и поспешно убегала от него, чтобы устроиться на серебряном распятии или на золотом сосуде для святой воды.
— Сен Мор, миленький, поймай ее, — шепнула Екатерина. — Боже, какая дурная примета! К самой ночи. Как я теперь засну.
Все, кто находился в спальне, с тревогой следили за прыжками резвого херувима и метанием черных крыльев. Бабочка пересаживалась с распятия на ковер, с ковра — на кровать с коричневым покрывалом, с кровати — на тяжелый балдахин, нависший над креслом Екатерины. Тут бабочка и затихла, сложив черные крылья.
— Мне не достать ее там, — надул губы Сен Мор.
— Ну и ладно, мой золотенький, — сказала Екатерина. — Пускай сидит там. Она тоже хочет бай-бай. Пусть.
Взоры всех присутствующих в спальне невольно тянулись к зловещей бабочке. Она устроилась как раз на многоцветной, потемневшей от времени, радуге, по которой бежали слова: «Источник ясности и света». Тот девиз придумал сам Франциск I, когда привел в эту спальню пятнадцатилетнюю дочь гордых флорентийских герцогов, чтобы отдать ее в жены своему сыну Генриху.
Вечерний ритуал Екатерины Медичи подходил к концу. Еще десять минут сокровенной беседы с мэтром Шармуа, и ловкие камеристки помогут уставшей королеве-матери раздеться и лечь в постель. Угаснут свечи. Лишь одна из них сиротливо останется гореть на столике, около которого сядет фрейлина-чтица Нинон с рыцарским романом.
— Сандреза, — неожиданно позвала королева, — мне почему-то кажется, что ты не все рассказала мне сегодня.
— Все, ваше величество, — вздрогнула от недоброго предчувствия Сандреза. — Я рассказала вам обо всех слухах, что ходят вокруг загадочной гибели Филиппа Альгое. И обо всем остальном.
— О Филиппе я знаю, — поморщилась Екатерина. — Но почему ты ничего не рассказываешь мне о своем Флоко? Он на самом деле погиб?
— Да, мадам.
— Говорят, почему-то не смогли отыскать его тело.
— Флоко приговорили к смерти, мадам. Я очень рада, что не нашли его тело. Раз есть приговор суда, его сожгли бы даже мертвого. Особенно теперь, после приказа короля. Пусть лучше вместо тела Флоко сожгут тряпочную куклу. Я бы не хотела, чтобы он сгорел даже мертвым.