— Зачем мне самые огромные деньги, — резонно заметил он, — если они достанутся тому, кто поставит свечку за упокой моей души?
Казалось, все пути к спасению Анжелики перекрыты. Но Базиль не хотел сдаваться. Разгулявшаяся в Париже инфлуэнца подтолкнула его к дерзкой мысли. Друзья поддержали Базиля. Люсьен Ледром, спрятав подальше аванс, согласился, что такой вариант возможен.
Первый этап задуманной операции Базиль поручил выполнить Клоду. Задача перед Клодом стояла нелегкая. Но он выполнил ее.
Домик, где жила до ареста Анжелика Готье, Клод разыскал в предместье Парижа. Редкие каменные дома перемежались здесь с жалкими глинобитными лачугами.
На лужайке под разлапистым вязом мальчишки играли в бабки. Выстраивали на вытоптанном кону кости, метили в них каменной, похожей на лепешку, битой.
— Хэ! — со смаком выдыхал белоголовый паренек, пуская в кон биту. Выбив кости за пределы очерченного на земле квадрата, он собирал их, сопровождая свою работу тем же словом, но уже с другим смыслом.
— Хэ и хэ, — подсчитывал он выигрыш.
Отведя белоголового мальчишку в сторону и узнав, как его зовут, Клод сказал, что хочет поговорить с ним.
— Почему, Ив, вон тот дом стоит пустой и заброшенный?
— В том доме, сударь, жила ведьма. Ее арестовали и теперь сожгут на костре. Ее звали Анжелика Готье. Такая добренькая! Мой папа говорит, что гадкие люди всегда прикидываются самыми добрыми и порядочными.
— Не сможешь ли ты, Ив, помочь нам?
— Хэ! — отозвался мальчишка. — Кому — вам? Если вы оттуда, мы таким не помогаем. Мой папа говорит: пускай они помогают себе сами.
— Хэ! — воскликнул Клод. — У тебя, видно, очень хороший папа. Нет, поверь, мы вовсе не те, которым не нужно помогать. Мы те, которые хотят, чтобы колдовские чары ведьмы не распространились на ее соседей.
— А как они распространятся, если ее сожгут? — сказал мудрый Ив.
— Если сожгут, то не распространятся, — согласился Клод. — Но по нашим сведениям, она собирается хитрым способом улизнуть от костра. Ваша ведьма решила принять личину скромной женщины и сделать вид, будто она умерла. И чтобы ее похоронили на кладбище Невинных. А тот, которого хоронят на кладбище Невинных, ты сам знаешь, сразу делается невинным. Поэтому нам нужно не прозевать, когда ваша ведьма, притворившись мертвой, отправится на свои похороны.
— Как отправится? — прошептал Ив.
— Сама она, конечно, отправиться на кладбище не сможет, — сказал Клод. — Она тайно проникнет в одну из благочестивых семей и прикинется родной дочкой почтенных родителей или чьей-нибудь женой. И там быстренько умрет. Ее похоронят со всеми почестями. А она, сделавшись невинной, выберется из могилы и снова примется за свои черные дела.
— Так нужно срочно сообщить прево! — воскликнул Ив.
— Хэ! — сказал Клод. — Прево! А чему учит тебя твой папа. Того, кто придет к прево, сразу схватят, станут допытываться, что да почему. Раз ты доложил, значит, и сам причастен к делу, о котором рассказываешь.
— Что верно, то верно, — согласился мальчишка. — С прево лучше не связываться. Но что же тогда делать?
— Нужно выследить, когда ее станут хоронить, и сообщить мне. Остальное я сделаю сам.
Ровно через неделю мальчишка примчался к Клоду с выпученными глазами.
— Привезли! Лежит прямо как живая! Вся в цветах и сложила на груди ручки.
Они успели к последним словам заупокойной молитвы, которую произносил над раскрытой могилой молодой кюре.
— Из земли ты пришла, в землю уходишь...
— Действительно похожа? — нагнулся к уху Ива Клод.
— Хэ! — возмутился Ив. — Почему — похожа? Она и есть. Совсем как живая. Только глаза прикрыла, хитрющая.
В гробу, в белом саване, лежала стройная и миловидная женщина лет двадцати двух. Ее губы казались обиженно надутыми. На щеках розовел румянец. В последний путь ее провожала куча родных и родственников.
После полуночи у ворот кладбища Невинных остановилась четверка всадников. Четверо мужчин в черных плащах и масках спрыгнули на землю. Один из них хромой, взял на поводок большую черную собаку, а в другую руку — зажженный фонарь. Каждый мужчина, кроме хромого, имел с собой по лопате. Сторож пытался остановить незваных пришельцев. Его связали, сунули ему в рот кляп и уложили отдыхать в будку.
У Антонио от страха стучали зубы и тряслись руки.
— Матушка пресвятая богородица, — не переставая, лепетал он. — Спаси меня грешного, сохрани и помилуй. До чего же я до такого дожил, что стал по ночам выкапывать из земли покойников.
— Кончай скулить, Пий, — шипел на него Базиль.
В темноте очертания кустов, деревьев и надгробий казались Антонио чертями, вурдалаками и ведьмами. У страшилищ то там, то здесь вспыхивали глаза и клацали челюсти. Где-то в глубине страшным голосом ухал филин. И казалось, будто это вовсе не филин, а самая настоящая нечистая сила.