— То, что говорится в письме, правда? — спросил Таншон у палача.
— Сплошная ложь! — воскликнул Люсьен, падая на колени. — Ложь от первого до последнего слова! Клянусь всеми святыми!
Уголовный судья поморщился, он никогда не испытывал доверия к своему подручному.
— Пощадите! — взмолился Люсьен. — И вы убедитесь, что более преданного раба, чем я, у вас никогда не было и не будет.
А ведь это точно, подумал Таншон, более преданного раба, чем тот, который провинился и получил прощение, не бывает. И что вообще требовать от палача?
— Насколько я понял из письма, — сказал Таншон, — Луи Шарль Арман де Морон влюблен в замужнюю женщину. Арестуйте ее и сообщите, что если она не сумеет добиться от Луи Шарля нужного нам признания, то будет наказана и она.
Оказавшейся в застенках Анне не пришлось долго объяснять задачу.
— Мы оставим вас с Луи Шарлем в камере наедине, на всю ночь, — сказал Люсьен. — Луи Шарль должен назвать интересующее нас имя.
— А если я откажусь? — в ужасе спросила Анна.
— Тогда мы разденем вас и станем пытать в присутствии Луи Шарля. Если он на самом деле любит вас, мы все равно узнаем имя.
Сцену признания в любви Анна сыграла успешно.
— Мы вдвоем, — шептала она в объятиях Луи Шарля. — Я знала, что эта минута настанет. Я боялась вас потому, что втайне всегда любила. Мы выйдем отсюда вместе и будем самыми счастливыми людьми в мире. Только не противьтесь им, скажите, кто вверг вас в страшную пучину.
— О чем вы? — не сразу дошло до Луи Шарля.
И тут Анну озарило.
— Неужели снова он?! — воскликнула она. — Всюду он! Вы знакомы с Жоффруа Валле!
— Молчите! — прошептал Луи Шарль.
Но было уже поздно.
— Жоффруа Валле! — утвердилась она в своей догадке. — Конечно он! Всюду он!
— Вы замолчите или нет? — начал терять терпение Луи Шарль.
— Я не желаю больше молчать! — закричала она. — Жоффруа искалечил мне жизнь! Будь он проклят!
— Или вы сейчас же замолчите, — пригрозил Луи Шарль, — или...
— Я не хочу из-за него умирать! — визжала Анна. — Нет! Пусть лучше умрет он!
— Ошибаетесь, — сказал Луи Шарль. — Лучше умрете вы.
И его пальцы сжали горло любимой.
Когда утром вошли в камеру де Морона, Анна лежала на грубой арестантской постели уже холодная.
— Зачем вы это сделали? — спросили его.
— Чтобы быстрее встретиться с ней там, — указал он на потолок.
Нет, Луи Шарль Арман де Морон не считал себя виноватым и перед Анной. Перед судьями, которые его не поняли, он немного виноватым себя считал. Перед ней, которую убил, нет. Потому что в жизни всегда присутствует высшая справедливость. И Луи Шарль счел справедливым даже тот суровый приговор, который вынесли ему за укрытие имени государственного преступника плюс убиение женщины — четвертование. Разве это так много — четвертование? Жизнь Анны, на его взгляд, стоила значительно больше.
Весенний ветер приятно освежал лицо Луи Шарля. Высокий, в тринадцать ступеней, помост плыл над толпой, открывая простор ветру. Взгляд невольно тянуло к грубому чурбану с воткнутым в него топором. Красные штаны палача резали глаза.
— Смерть еретику! — шумела толпа.
Шагнув к палачу и глядя ему прямо в глаза, утонувшие в прорезях маски, Луи Шарль протянул своему убийце кошелек.
— Бог простит тебя, любезный, — сказал де Морон, — а золото, которое находится в этом кошельке, поможет тебе скрасить впечатление от гнусности, которую ты сейчас совершишь. Я прощаю тебе и вношу плату за твою нелегкую работу. Но и ты со своей стороны будь мудр и великодушен.
— Не извольте беспокоиться, — буркнул Люсьен Ледром, пряча кошелек под фартук.
Но палач обманул осужденного. Взяв солидную мзду, он не уменьшил мук своей жертвы. Он был слишком зол на Луи Шарля, который умертвил Анну. Искусно владея топором, палач Люсьен Ледром вонзал жало топора в тело несчастного так, чтобы последние минуты жизни де Морона сделать предельно мучительными.
Едва веки короля дрогнули, все находящиеся в спальне склонились в почтительных поклонах.
— Окна! — возмутился король. — Почему до сих пор закрыты окна? Или я должен говорить об этом каждый день?
Спальня наполнилась светом.
— Ить ты! — дернулся Карл.
Это Альфа, любимая гончая короля, почувствовав, что хозяин проснулся, от всей души лизнула его в пятку. Точнее, не в саму пятку, а в выемку стопы. Пятка у Карла IX к двадцати двум годам успела несколько затвердеть, а выемка стопы оставалась по-прежнему младенчески нежной. Взвизгнув, Карл ругнул Альфу и спрятал ногу под одеяло. Альфа на хозяина не обиделась, вскинула передние лапы на королевскую кровать и попыталась лизнуть короля в лицо. Карл увертывался и дергал гончую за усы, обзывая ее усатой девчонкой. У них началась обычная игра, которая затевалась, когда король просыпался в добром расположении духа. Усатая девчонка прятала длинный нос под одеяло и там чихала. А Карл ловил ее за усы, дергал и спешил убрать руку.