— Я продрогла и хочу есть, — устало сказала она, опускаясь на скамью.
Через минуту служанка Лотта гремела на кухне сковородами, а Раймон, опустившись на колено и сняв с Сандрезы башмаки, растирал ей ноги. Шерстяной плед укрывал ей плечи. Вино согрело тело изнутри. А проворные руки Раймона массировали и массировали застывшие ноги.
— Где же вы так? — приговаривал он. — С вами что-то произошло. Что? Откройтесь мне. С вами произошло что-то страшное. Я помогу вам.
— Нет, Раймон, мне уже никто не поможет, — покачала она головой.
— Глупость и еще раз глупость, — доказывал он. — Помочь человеку можно всегда. Если человек еще жив.
— Я умерла, Раймон. Меня нету.
Добрый Пуш бесшумно появился из своего угла и лизнул Сандрезе руку.
— Милый Пуш, — сказала она, потрепав пса по ушам. — Милый и ласковый. Собаки все-таки вернее людей, правда, Раймон? Что бы с человеком ни произошло, они никогда не отвернутся от него.
— Да что же с вами случилось?! — воскликнул Раймон.
— Я бы вам сказала, да боюсь напугать.
— Чем? Единственное, что постоянно пугает меня, — ваше отношение ко мне. Но я рад хотя бы тому, что в вас, как мне кажется, исчезла брезгливость.
— Зажгите свечи, — попросила Сандреза, — я вам кое-что покажу.
И когда свечи разгорелись, она медленно сняла маску.
— Боже! — вскричал пораженный Раймон. — Я не могу благодарить Тебя за подобное кощунство. Но Ты словно приблизил ко мне Сандрезу. Мы стали похожи. И теперь я смею быть дерзким. Я люблю вас, Сандреза! Ваше лицо прекрасно! Я самый счастливый человек на свете.
Так в скромной лавке на Мосту Менял поселилось тихое счастье. А месть капитану Жерару де Жийю Сандреза осуществила весьма просто. С надежным человеком она переслала королеве Екатерине Медичи письма бравого капитана. В руках скромной фрейлины-чтицы Нинон вместо надоевших романов появились живые и довольно любопытные послания.
— Читайте, Нинон, читайте, — говорила перед сном старая королева и долго не засыпала.
Уже сладко сопел на своем половичке у кровати Сен Мор, уже заплетался язык у самой Нинон, а привычного храпа все не раздавалось.
— Ну и ну, — доносилось с кровати. — Ну и ну. Где он только слова-то такие насобирал.
Екатерина Медичи разбиралась в изяществе стиля. Некоторые письма она просила перечитывать по нескольку раз. Особенно понравилось ей то письмо, где говорилось, что все истинное красиво и все красивое истинно.
— «С тех пор, дорогая, как я впервые увидел Вас, — читала Нинон, — мир наполнился для меня новым содержанием и расцвел новыми цветами… Все истинное красиво и все красивое истинно… Великая любовь требует великого подвига. Если мне предоставится возможность совершить его, я его совершу. Ради Вас. Ради любви. Ради истины».
— Значит, все истинное красиво и все красивое истинно? — сказала старая королева, в пятый или шестой раз выслушав письмо. — Значит, великая любовь требует великого подвига? Ладно, пусть наш писака совершит свой великий подвиг. Передайте, Нинон, чтобы капитана Жерара де Жийю навечно упрятали в Бастилию.
Распоряжения королей, как известно, исполняются безоговорочно. Однако на этот раз произошла небольшая заминка. Златокудрый херувим, который постоянно присутствовал при королеве, относился к капитану Жерару де Жийю с тайным уважением. Да и какой мальчишка мог устоять перед сказочной храбростью капитана? Узнав о нависшей над капитаном опасности, Сен Мор поспешил сообщить ему о грозящей беде. Херувиму вовсе не хотелось, чтобы отважного воина заточили в темницу.
Предупрежденный капитан бросился к своей повелительнице. Охрана пыталась не пропустить его, но он расшвырял ее.
— Ваше величество! — в отчаянье кричал капитан. — Те письма сочинил не я. Это мой брат Жоффруа Валле! Клянусь всеми святыми, всеми благами рая! Я ненавижу Сандрезу! Она снова прибегала ко мне. Но я програл ее. Я вышвырнул ее. Поверьте мне, ваше величество. Я ее ненавижу! Это она! Она специально подстроила эти письма. Я знаю!
— Какие письма? Какой Жоффруа Валле? — удивилась Екатерина Медичи. — Что с вами, капитан?
— Те письма, которые у вас в шкатулке! Это не я!
— Кто вам сказал о письмах?
— Паж.
— Ступайте с Богом, капитан. Над вами дурно пошутили. Мой паж становится невыносимым, я накажу его.
— А Бастилия?
— Какая глупость, капитан! Как вы могли подумать? Вы еще славно послужите мне. Ступайте. Я разберусь в этом недоразумении.
Будь капитан Жерар де Жийю чуточку прозорливее, он не поверил бы королеве. Он поверил ей. И был схвачен здесь же в соседней комнате. Схвачен и отправлен в Бастилию.