– Я должна перемолвиться словечком с башаром наедине, – сказала Одраде. – Если все в порядке, то ведь нам можно будет поговорить прямо здесь? Гхола не должен меня видеть.
Шванги насупилась, не стараясь больше скрывать свое разочарование в Одраде. Эти, на Доме Соборов, соблюдают верность своей стороне. Ни одна… никому не удалить ее с этого командного поста, дающего возможность наблюдать. Оппозиция имеет свои права!
Ее мысли были ясны даже Тегу. Он отметил, как холодно выпрямилась Шванги, когда их покидала.
– Плохо, когда Сестра обращается против Сестры, – сказала Одраде.
Тег подал капитанше охраны знак покинуть помещение. Одраде ведь сказала: НАЕДИНЕ, ЗНАЧИТ, ОСТАЕМСЯ НАЕДИНЕ. Одраде он сказал:
– Это одна из моих зон. Здесь за нами не могут проследить ни шпионы, ни технические средства.
– Я так и думала, – сказала Одраде.
– Но там у нас есть служебная комната, – Тег кивнул налево. – Мебель, даже песьи кресла, если ты предпочитаешь.
– Терпеть не могу этих песьих кресел, угодливо пытающихся принять твою форму, – сказала она. – Не можем ли мы поговорить здесь? – она взяла Тега за руку. – Может, мы немного пройдемся. У меня все затекло от сидения в этом лайтере.
– Что тебе предписано мне рассказать? – спросил он, когда они двинулись.
– Мои жизни-памяти не являются выборочно отфильтрованными,
– сказала она. – Я владею ими всеми – естественно, лишь по женской линии.
– Вот как? – Тег поджал губы. Это было не то вступление, которого он ожидал. Одраде больше похожа на ту, что берет быка за рога.
– Тараза говорит, ты прочел «Манифест Атридесов». Хорошо. Ты знаешь, что это вызвало растерянность во многих местах.
– Шванги уже превратила его в средство борьбы против вас, Атридесов.
Одраде торжественно и серьезно на него поглядела. Как сообщали все доклады, Тег оставался внушительной фигурой, но она знала это и без докладов.
– Мы оба Атридесы, ты и я, – сказала Одраде.
Тег стал весь внимание.
– Твоя мать объяснила это тебе во всех подробностях, – сказала Одраде, – когда ты приехал домой на Лернаус на свои первые школьные каникулы.
Тег остановился и поглядел на нее. Откуда ей это известно? Насколько он знал, он никогда прежде не встречал некую далекую Дарви Одраде и не беседовал с ней. Может, о нем были особые разговоры на Доме Соборов? Он промолчал, заставляя Одраде самой поддерживать разговор.
– Я перескажу тебе разговор между мужчиной и моей матерью по рождению, – сказала Одраде. – Они – в постели, мужчина говорит: «Я породил нескольких детей, когда впервые сбежал из тесных уз Бене Джессерит, считая себя в то время независимым, вольным по собственному выбору поступать на службу и воевать, где угодно».
Тег и не старался скрыть удивления. Его собственные слова! Память ментата подсказала, что Одраде воспроизвела их с точностью механического записывающего устройства. Даже интонация!
– Еще? – спросила она, поскольку он продолжал неотрывно на нее смотреть. – Очень хорошо. Мужчина говорит: «Это было, конечно, до того, как меня отправили в школу ментатов. Как же это мне открыло глаза! Я никогда, ни на секунду не был вне пределов видимости Ордена! Я никогда не был свободным».
– Даже, когда я произносил те слова, сказал Тег.
– Верно, – держа его под руку, она стиснула его локоть, увлекая дальше по залу. – Все дети, отцом которых ты был, принадлежали Бене Джессерит. Орден не позволит, чтобы наш генотип использовался, как угодно случаю.
– Пусть мое тело хоть к Шайтану сгинет, но их драгоценный генотип останется на попечении Ордена, – сказал он.
– На моем попечении, – сказала Одраде. – Я – одна из твоих дочерей.
И опять он заставил ее остановиться.
– Я думаю, ты знаешь, кто моя мать, – сказала она. Она подняла руку, призывая его к молчанию, когда он попытался ответить. – В именах нет необходимости.
Тег внимательно разглядывал лицо Одраде, узнавая знакомые черты. Сильнейшее сходство между матерью и дочерью, но кто же тогда Лусилла?
Словно услышав его вопрос, Одраде сказала:
– Лусилла из параллельной линии выведения. Просто замечательно, чего можно достигнуть верно проведенным скрещиванием?
Тег откашлялся. Он не чувствовал эмоциональной привязанности к этой заново обретенной дочери. Ее слова и другие важные сигналы поведения – вот что требовало его первоочередного внимания.
– Это не случайный разговор, – сказал он. – Это все, что ты должна мне открыть? По-моему, Верховная Мать сказала…
– Есть и кое-что еще, – сказала Одраде. – Манифест. И я
– его автор. Я написала его по распоряжению Таразы и следовала ее подробным инструкциям.
Тег окинул глазом огромное помещение, удостоверяясь, что их никто не подслушивает. Он проговорил, понизив голос:
– Тлейлаксанцы распространяют его, где только могут.
– Именно на это мы и надеялись.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Тараза сказала, что ты должна будешь подготовить меня к…
– Придет время, когда ты поймешь нашу цель. Желание Таразы
– с этого времени ты принимаешь собственные решения и действительно становишься свободным в своих действиях.
Еще не замолчав, Одраде увидела стеклянный блеск ментата в его глазах.
Тег глубоко вздохнул. «Взаимозависимости и ключевые бревна!» Чутьем ментата он уловил модель огромного размера, уже за пределами накопленных им данных. Он и на секунду не мог поверить, что Одраде пошла на такую откровенность из-за какой-то кровной привязанности. В ней была фундаментальная, догматичная и ритуальная сущность, воспитанная тренировками Бене Джессерит. Одраде, дочь из его прошлого, была полной Преподобной Матерью с грандиозными силами мышечного и нервного контроля и полная жизнями-памятями по женской линии! Она была одной из особенных! Она знала такие уловки жестокости, о которых очень немногие когда-либо вообще подозревали. И все равно, это сходство, эта сущность оставались, а ментат всегда такое видит. Чего она хочет?