«Адама убо не смертна сотворил Бог, ни бессмертна же, посреде величества и смирения и самовластна того сотворив, остави, яко же камо восхощеть обратиться, аще на добродетель — наследить бесмертие, аще ли на злобу — смерть да приимет. И се рече Григорие Богослов: «еще в кожныя ризы облещися ему единаче в доблеишую плоть и мертвену и не таковужде, яко же прежде преступления…» Неции глаголюще, яко мертвен и сперва создан бысть Адам и умрети хотяще, аще не бы заповедь преступил. Сего ради убо, иже глаголет, яко Адам смертен и сперва от Бога создан бысть и нуждею естества, аще согреши или не согреши, умрети хотяше. И глаголет, яко младенци во оставление грехов крещают, яко ничто же от адамова прародительного греха имуще. И о сем ясно апостолу вопиющу, яко единого ради человека грех во весь мир вниде и греха ради смерть. Или паки мудрствует некто, яко крещение убо первым грехом дает отпущение, помощи же не дает к тому не согрешати. Но токмо от нашего потщания се исправляется. Аще ли убо кто и се приемлет и благодать Божию славит укрепляющу нас на творение заповеден, учит же, яко и кроме благодати Божия исправити заповеди Его может, обаче со трудом, да будет проклят. Не рече бо Господь, яко без Мене со трудом можете створити сие, но рече, яко без Мене не можете творити ничто же»[107].
Можно ли более четко и красиво сформулировать понятие о праведности по вере, которое спустя десятилетия с трудом начнет пробивать себе дорогу на Западе? И не явствует ли из этого отрывка со всей очевидностью, что один и тот же Господь дал закон и сказал: «без Меня не можете делать ничего»?
Другой вывод, вытекающий из этого отрывка, — это упразднение посреднической роли Церкви из дела спасения. Во главу угла ставятся личные взаимоотношения человека со своим Богом и Спасителем — Иисусом Христом.
Труды Федора Васильевича Курицына
Рассмотрим теперь те взгляды, которые исповедовал Ф. В. Курицын. Надо сказать, что он постоянно обращал свои взгляды к пророческим книгам Священного Писания, называя их «преблаженными», тщательно исследуя пророческую «науку». К сожалению, до нас не дошли его заметки по изучению пророческих книг Библии. Иосиф Волоцкий, главный идейный противник Ф. Курицина, писал, что еретеки, отвергая отеческие свидетельства (что было неверным, т.к. многое из них и они принимали), объявляют приемлемыми для себя свидетельства библейских пророков. Сам Волоцкий видел в Библии много противоречий, а потому такое замечание, исходившее из его уст, носило характер обличения. Стоит ли говорить, что, придерживаясь авторитета Ветхого Завета наряду с авторитетом Нового Завета, жидовствующие соблюдали субботу, а не воскресенье. Человек рассматривался в его единстве тела и души:
«Якоже бо душа неведома без тела, сице и тело нечувственно без души», — писал Ф. Курицын.
Федор Курицын подчеркивал необходимость непосредственных отношений между Богом и человеком, когда человек в молитве общается с Царем вселенной, подобно тому, как делали это пророки древности.
Все творчество Ф. Курицына строится на свободе выбора человека. Он многократно цитирует слова из Второзакония: «Вот, Я сегодня предложил тебе жизнь…» В связи с этим он весьма близок по своим идеям с Иоанном Златоустом (беседа XLVI), которого не раз цитировал и перефразировал в своем творчестве: «Какое знамение сотворил Иоанн, привлекший к себе многие города? Отчего и Илия соделался чудным? Очистили ли кого от проказы? Знаешь ли, что дар чудотворения, при нашей беспечности, может часто даже вредить? Что же составляет жизнь нашу? Явление ли чудес или заботливость о благоустройстве поведения? Очевидно, что последнее. Чудотворения же и начало отсюда заимствуют, и конец свой здесь же имеют».
Некоторые атеистические исследователи пытались приписать Ф. Курицину свои взгляды. Поводом к тому было его выражение из начала Лаодикийского послания: «Душа самовластна. Заграда ей — вера». Вырывая данное предложение из контекста всего послания (и вообще всего творчества этого человека), они пытались доказать, будто Ф. Курицын говорит здесь о том, что вера является препятствием для развития души. Однако любой здравомыслящий человек понимает, что суть в ином, что вера защищает человека от многих непотребств. «Страх Божий — начало добродетели, сим вооружается душа».
Мудрость для Ф. Курицына — не столько мудрость науки, сколько истинная вера. Впрочем, отношение к науке с его стороны было положительное, что не могло не вызывать у его врагов обвинений в «чернокнижии» и «звездозаконии». Сам Ф. Курицын, вероятно, не занимался астрономией, и скорее всего только потому, что считал обязанным потратить время своего земного странствия на утверждение веры в людях, да и дела посольские также занимали огромную часть его времени. Он, однако, не осуждал тех из своих товарищей, кто здраво занимается этой наукой. Отметим, что обнаружить какие–либо достоверные сведения о том, что его подвижники занимались неким гаданием по звездам, не удалось. Это были чисто научные занятия, сродни тем, которые проводили Коперник и Галилей в Европе. Однако с точки зрения церковников, имеющих в лучшем случае геоцентристское представление о вселенной, такие труды, несомненно, расценивались как ересь. В. Боцяновский в своей статье[108] видит в астрономической деятельности новгородско–московских еретиков не «звездозаконие и чернокнижие», но отклик на западно–европейские культурные течения.
Интереснейшие теологические моменты Ф. Курицын затрагивает в своем «Написании о грамоте». Он рассматривает искупительную жертву Христа на Голгофе и критикует ту теорию, по которой Бог как бы «перехитрил» дьявола, теорию, которая была распространена в РПЦ. Ф. Курицын, а вместе с ним и другие его сторонники, считал, что такая теория унижает представление людей о Боге. В данном исследовании (в связи с несколько другой его направленностью) мы не сможем полностью раскрыть всех взглядов Ф. Курицына на значение смерти Христа. Отметим лишь, что смерть Христа для него — это смерть Бога на кресте. И в своих воззрениях на значение этой смерти Ф. Курицын во многом предвосхитил взгляды современных консервативных теологов.
«Написание о грамоте»
Это произведение затрагивает проблемы сотериологии, что необходимо помнить при рассмотрении выдвигаемых противниками жидовствующих обвинений. Чтобы объективно рассмотреть содержание этого документа и выдвинутые против него обвинения, необходимо, по возможности, кратко коснуться православной сотериологии. Следует отметить, что православная сотериология (особенно того времени) в своем византийском варианте почти не касалась вопросов оправдания. Православные теологи не ставили перед собою вопроса о значении смерти Христа. Это стало возможным благодаря сотериологии, в которой спасение видится через обожествление человека. Значение смерти Христа при этом или почти не рассматривается, или рассматривается весьма мало. Но это в Византийском варианте. На Руси же долгое время была распространена идея о том, что, как сатана вначале перехитрил Бога тем, что соблазнил людей, так и Бог перехитрил дьявола, обманув его человеческим естеством и побудив распять Его, словно Он — простой человек. Такая идея, приемлемая для православного человека, не акцентировавшего свое внимание на значении смерти Христа, совершенно не удовлетворяла жидовствующих, которые по духу являлись протестантами, реформаторами и в большей степени рационалистами, чем православные с их мистической идеей обожествления. Поэтому еретики, заострив внимание на понимании православными значения смерти Иисуса Христа, не могли не заметить, что такое понимание унижает понятие о Боге, вменяя Ему тот же способ действия, каким пользовался сатана.
«Еще же глаголющее и се еда не можаще Бог спасти Адама от ада и сущих с ним и едане имеше небесные силы, и пророки и праведники, еже послаты исполнити хотение свое? Но Сам сниде яко нестяжятель нишь и вовлечився и постраде и сим перехитри диавола, — не подобает убо Богу тако творити».