Мейнгардт кивнул.
— И что, от отказался переодеваться?
— Вы догадливы. Отговорился мозолью, как только понял, что нужно сменить обувь.
Мой собеседник глухо выругался.
— Я пригласил его в гости. Дальше вы знаете, что произошло. Видели своими глазами. Я должен был сделать запись, чтобы показать вам.
Маркиз кивнул.
— Да, и хорошо, что приготовили копию. Она понадобится мне, чтобы показать родителям Никиты. Бедный парень. Но зачем аль-гулям всё это понадобилось?
— Чтобы добраться до вас, разумеется.
— До меня⁈ Чёрт… Да, вы правы, скорее всего…
— А через вас — до Его Величества. Это заговор, который мне удалось пресечь.
— Поздравляю, господин Скуратов. Вы на редкость везучи. Уверен, император не оставит вас без награды. Но что со вторым лицедеем? Вам известно, где он?
— Пока нет.
— Жаль.
— Однако надеюсь, вы с пониманием отнесётесь к моей просьбе.
Мейнгардт уставился на меня.
— Какой именно?
— Снимите ботинки.
Он сверил меня взглядом секунд двадцать. Затем мрачно усмехнулся.
— Что ж, полагаю, у вас есть основания. Давайте закроем эту тему.
Когда маркиз скинул обувь, я вздохнул с облегчением, ибо увидел самые обычные человеческие ноги. Мейнгардт даже пальцами пошевелил — мол, убедитесь.
— Довольны? — спросил он.
— Вполне. Надеюсь, вы понимаете, что я должен был вас об этом попросить.
— Понимаю, — Мейнгардт обулся. — Однако проблему этот маленький эксперимент не решает. Второй аль-гуль где-то ошивается. Возможно, он уже среди моих слуг. Или телохранителей.
— Полагаю, вы займётесь проверкой по возвращении домой.
Маркиз кивнул.
— И ещё какой. Но есть вероятность, что второй лицедей задействован в другом плане.
— Безусловно.
— Например, он может подбираться к вам, господин Скуратов. В городе два маркиза — два человека, которые могут в любой момент рассчитывать на аудиенцию Его Величества. И мы знаем о двух гулях.
— Я учёл эту возможность. И сразу принял меры. Мой штат регулярно проверяется.
Маркиз кивнул.
— Вас просить снять обувь не буду, — сказал он. — Видео, что вы показали, вполне убеждает меня, что вы не аль-гуль. Но будьте бдительны. Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что… не дали лицедею убить меня. Отныне я ваш должник. Могу я забрать кассету?
— Разумеется. Она предназначена для вас. Распоряжайтесь ею по своему усмотрению.
— Благодарю.
Когда маркиз уехал, прихватив кассету, я отправился на кухню и попросил повара подать мне поздний ужин. Поглощая пельмешки со сметаной, обильно приправленные всякими травками и чёрным перцем, думал о том, что, во-первых, Мейнгардт едва ли прав: королю гулей нужно, чтобы я добыл для него череп, открывающий Иркаллу, и подменять меня ему совершенно не нужно. Во-вторых, я не сказал маркизу о том, что, судя по всему — например, по тому, что его не предупредили об опасности — Тайная Канцелярия в сговоре с Валерием Голицыным и действует не за царя, как ей полагается, а против. И это большая проблема, ибо я даже не представлял, какие механизмы и рычаги находятся в распоряжении этого органа. Подозревал, что немалые. Так что мой противник — не только лицедей, бродящий по городу, но и куда более могущественные силы.
Глава 7
На следующий день я решил вплотную заняться Голицыным. Время поджимало, и мятежника следовало казнить до того, как он отправится в аэропорт, ибо я не сомневался, что цель примет все меры предосторожности, чтобы по пути не стать жертвой покушения. Валерий должен был понимать, что его приготовления к бегству не пройдут незамеченными. Конечно, он постарается себя обезопасить — иначе говоря, максимально осложнить мне задачу. Значит, действовать нужно сейчас — пока он сидит в особняке, дожидаясь вылета и заканчивая свои дела в Камнегорске.
Я долго думал, как к нему подобраться и отбраковывал один вариант за другим, пока не объявились аль-гули. Именно они и тот факт, что действовали они в сговоре с Валерием, подали мне идею, которой я и решил воспользоваться.
Сразу после школы — чёрт бы её побрал, только мешает постоянно! — я отправился домой, но надолго там задерживаться не планировал.
Первым делом вызвал Есению.
— Что вам угодно? — спросила девушка, войдя в кабинет. — Снова мои способности?
После того, как я сделал ей предложение, Падшая уже не поднимала вопрос моральной или нравственной стороны того, как я достигаю своих целей. Для человека, воспитанного в матриархальном обществе, это, наверное, было непросто — заставить себя перестроиться настолько, чтобы доверять и, более того, доверяться мужчине. Однако именно это мне и было нужно от будущей жены. Честь и хвала Есении за то, что она это понимала.
— Скажем так — есть приказ императора, исполнить который поручено мне, — ответил я. — Присаживайся.
Девушка опустилась в кресло. Грань между невестой и подчинённой оставалась, и мы оба чувствовали её. Не знаю, пройдёт ли это однажды, ведь, главная причина, по которой я решил взять Есению в жёны, — её Дар. И она не могла этого не понимать. Но, в то же время, она была единственной, на ком я действительно хотел жениться. Возможно, я даже сделал всё, что мог, для того, чтобы найти причину сделать её своей женой. Хотя и не желал признаваться в этом даже себе.
— Приказ Его Величества должен быть исполнен, — проговорила девушка, глядя на меня.
Что-то изменилось в её глазах. Исчезла настороженность, что ли. Прежде мне всегда виделась в них тревожность, озабоченность, внутренняя борьба. Теперь её не было. Есения явно решила, что жена — пусть даже только будущая — должна полностью полагаться на решения, которые принимает муж. Это, конечно, не значило, что она растворилась, перестала быть собой. И всё же, ей как будто стало проще. Я чувствовал позитивные эмоции, некий свет, исходивший от этой девушки и прежде, но теперь словно открылись заслонки, выпустив почти весь его наружу.
— Приказ императора ещё не значит, что человек заслужил смерть, — сказал я, глядя в глаза Есении.
Она склонила голову, показывая, что ждёт продолжения.
— Знаю, как ты относишься к подобным вещам. Поэтому хочу, чтобы ты понимала, в чем дело.
— Спасибо, Ваше Сиятельство. Объяснения не обязательны, поэтому я высоко ценю то, что вы уважаете мою позицию.
Она улыбнулась, поощряя меня продолжать.
— Один из родственников императора замыслил подменить его лицедеем. Я раскрыл заговор, и замысел был сорван. Однако этот человек не прекратил своей деятельности, пользуясь тем, что Его Величество не желает выносить сор из избы. В результате он был приговорён к казни. Исполнить приговор император поручил мне.
— Полагаю, приговор вполне справедлив, — чуть помолчав, ответила Есения. — Как и судьба, постигшая мой клан.
— Ты уже не являешься его частью.
— Знаю. И меня это радует.
— Когда мы поженимся, я хочу, чтобы ты свела татуировку.
Падшая не отвечала секунд двадцать. Было видно, что она обдумывает мои слова.
— Вместе с падением клана пали и его законы, — проговорила она, наконец. — Я хотела помнить, кем была, черпая из этих воспоминаний силу, чтобы выжить и остаться собой. Но теперь, принимая законы вашего клана, я должна забыть о прошлом. И принять новые правила. Черпать силы из другого источника.
— Это означает, что ты согласна?
— Да, Ваше Сиятельство. Полагаю, это справедливое требование. Как и казнь заговорщика, не желающего остановиться.
Я был рад услышать это. Так что даже улыбнулся.
— Хорошо, что мы понимаем друг друга. Сегодня я собираюсь привести приговор в исполнение. Цель намерена ускользнуть, покинув город. Допустить этого нельзя.
— Что я должна делать?
— Приговорённого зовут Валерий Голицын. Он вступил в сговор с гулями, желая подменить императора. На территории города находится его сообщник. Лицедей. Полагаю, от встречи с ним Голицын не посмеет отказаться. Мы отправимся в его поместье. Я выдам себя за аль-гуля.