— Ерунда, барон. Я очень надеялась, что с последним Скуратовым будет всё в порядке. Заботился о вас лейб-лекарь. Я только была рядом.
— Я бредил? Говорил что-нибудь, пока находился без сознания?
— Нет, ничего. Почему вы спросили?
Чтобы посмотреть на твою реакцию — вот, почему. И княгиня меня не разочаровала: упорно стояла лицом к плите, не оборачиваясь. Хотя ничем особо занята не была. Так-так. Продолжим.
— Мне пришло в голову: вы ведь носитель Дара иллюзии, верно?
— Именно так, барон.
И не спросила, к чему я клоню.
— Не могли бы вы создать образ моей матери? Я хотел бы взглянуть на неё. Возможно, это помогло бы что-то вспомнить. Дать толчок моей памяти. Почувствовать тепло её рук. Это реально?
— Ещё бы! — ответила за княгиню Маша. — Носитель такого уровня способен воздействовать на любые органы чувств. Когда я была маленькой и плохо себя вела, мама иногда заставляла меня думать, что я не могу двигаться. Я просто замирала, будто парализованная. Поначалу было страшновато. Мам, покажи Коле, что ты умеешь!
На этот раз Александра Кирилловна медленно развернулась. Вытерла руки о передник. Печально улыбнулась.
— Дорогой барон, я вас прекрасно понимаю. Вы хотели бы увидеть мать и, наверное, остальных родных, но уверяю: это ни к чему. Вам будет больно. Да и не подходящий сейчас момент.
— Ну, ма-ам! — протянула Маша.
— Дочь, прекрати!
Чуть помедлив, я кивнул.
— Наверное, вы правы. Но однажды вы выполните мою просьбу?
— Если захотите.
— Спасибо, — я подошёл к мойке, чтобы сполоснуть пустой стакан. Внутри разгоралась ярость, которую ни в коем случае нельзя было показывать. — Пойду к себе. Много уроков. Надеюсь попробовать за ужином отбивные.
Войдя в комнату, я швырнул рюкзак в стену.
Вашу мать! Кто-то в этом доме принял меня за марионетку, которой можно манипулировать! Я такие вещи не прощаю. Но показывать, что до меня дошло, нельзя! Ни в коем случае! Как сказала княгиня, момент не подходящий.
Опустившись на пол, я закрыл глаза. Нужно успокоиться. Унять бурю, охватившую душу. И затем составить план. Хороший, чёткий, надежный план, в котором не будет ничего лишнего. Включая эмоции.
Глава 43
К вечеру пошёл странный дождь. Вода падала серая, искрящаяся. Собиралась на асфальте в маслянистые тёмные лужи, от которых исходило призрачное свечение. Маша поймала меня в холле, когда я, переодевшись в спортивный костюм, собирался на пробежку.
— Эй, ты куда это?! — удивилась она. — С ума сошёл?
— А в чём дело? Хочу заняться кардио. Я каждый день тренируюсь.
— Ты что, не видишь, какая погода?
— Дождик меня не пугает?
— Да? А зря! Ты, верно, забыл, чем грозит Чёрный дождь, так я напомню: человек, на которого попадают его капли, может заболеть, сойти с ума или превратиться в монстра! Не видишь, что на улице никого нет?
Чёрт, похоже, я чуть не попал в переплёт.
— Блин, ты права: забыл. Спасибо, что предупредила.
— На здоровье. Иди-ка лучше побегай на дорожке в зале.
— Так и сделаю, ясное дело. А откуда такой дождь?
— Кровь Чёрного сердца постепенно испаряется, и её частицы попадают в атмосферу. Затем конденсируются и падают вместе с водой на землю.
— Ничего себе! Жесть. Значит, и купаться нельзя?
— Само собой. Водоёмы заражены и полны жутких тварей. Если тебя не сожрут, станешь одной из них. В городах вода тщательно очищается, но за их пределами лучше держаться от рек и озёр подальше. Хотя лучше за крепостные стены вообще не выходить. Кстати, раз уже ты в спортзал, я с тобой. Потренируемся на мечах.
Вскоре к нам присоединилась Аня. Павел проводил много времени с отцом — готовился однажды принять титул. Девчонки гоняли меня часа два, а затем отправились в душ. Я ещё немного поработал с тренажёрами и лишь затем закончил тренировку.
У меня было к князю дело. Я застал его в библиотеке. Шувалов что-то писал, сверяясь с книгами.
— Есть минутка, Ваша Светлость?
— Конечно, барон, — князь отложил ручку и указал на кресло, в котором я обычно читал. — Что у вас за дело?
— Хочу завести псарню. Купить симуранов.
— Дело хорошее. Чем могу помочь?
— Мне понадобятся Псари, чтобы воспитать щенков.
— Понимаю. Раздобыть таких специалистов непросто. Но, конечно, я вам одолжу кое-кого. Один Псарь уже на покое, но, думаю, он согласится, если я попрошу. Его зовут Прокофий Рудаев. Ему лет восемьдесят. Заставить его я права не имею — он своё отслужил — но рекомендательное письмо дам. Собственно, сейчас и напишу. Как раз хотел сделать перерыв.