— Кстати, он ментал?
— Ещё один любопытный вопрос, — хмыкнул Корней. — логика ситуации позволяет предположить, что да. Но он пока ни разу не продемонстрировал свой потенциал.
— Разве что этот потенциал и заставил сотрудницу принести ему нож.
— Может быть и так.
На некоторое время в комнате повисло молчание. Кира сосредоточенно рассматривала лицо бунтовщика. К своему стыду она должна была признать, что он нравится ей — или, как минимум, она сочувствует ему. И не хочет причинять боль.
Кира уже успела кое-что разузнать об Эрхоле, да и в кулуарах ходило много слухов о том, что для СИЦ это сейчас — больной вопрос. Страдающие этическими предрассудками во всю муссировали тему о том, что хуже — заключить союз с расой, способной на геноцид, или позволить ей вступить в альянс с Конфедерацией. На Земле самые разумные не хотели видеть эрхов ни врагами, ни друзьями.
Но единственным третьим путём оставалось каким-то образом воздействовать на вторую расу, живущую на Эрхоле, полностью покорённых двадцать лет назад леронов.
Лероны Кире не нравились. Она их не понимала. Подобная деланная беззащитность вызывала у неё недоверие, а виктимность — желание ударить, проверить на прочность.
Но вот этот конкретный лерон явно не вписывался в её первичные представления об этом народе. Его взгляд гипнотизировал без всякой ментальности, и Кире хотелось понять, что таится за этим шрамом.
— Так вы беретесь? — вырвал её из раздумий голос Корнея.
— Разве я отказывалась когда-нибудь? — немного устало отозвалась Кира.
— Никогда.
Действительно, за пятнадцать лет работы в СИЦ Кира ни разу не воспользовалась правом на самоотвод, не сказала, что та или иная планета — или миссия — для неё неприемлема. Иногда ей казалось, что начальство этим пользуется. Её старательно загоняли на те миры, куда нормальные сотрудницы соваться не хотели. Потом откупались хорошими отпусками, да и миссии зато были недолгими — на планетах красного сектора работать больше полугода с проживанием запрещено.
— Одно условие, — добавила она, поразмыслив.
Корней удивлённо посмотрел на неё.
— Я заберу его домой.
Брови Корнея поползли вверх.
— Я не могу работать под надзором ваших систем безопасности, — пояснила она.
— Кира, — напряжённо сказал тот, — объект нужен нам живым.
— Я знаю. У меня дома есть врач. И можете не сомневаться — я не позволю ему сбежать.
— Кира?! Не смей от меня отворачиваться!
Кира поморщилась и сделала вид, что пытается оттереть с тарелки грязное пятнышко. Она терпеть не могла, когда Максим скандалил, ей куда больше нравилось, когда он мыл посуду.
Скандалить у Максима получалось плохо, он от природы был человеком мягким, и в конце концов всегда сдавался, но у Киры после таких разборок оставалось неприятное чувство, как будто она избила ребенка.
Тихонько зарычав, супруг отобрал у неё тарелку, отодвинул жену от раковины и сам принялся домывать то, с чем она справиться никак не могла.
— Ты серьёзно хочешь притащить в наш дом какого-то своего преступника? Он будет сидеть у нас в подвале, и я буду слушать его крики по ночам? Ты с ума сошла?
— Максимушка, — Кира приобняла мужа за плечи, но тот дёрнулся, высвобождаясь, даже тарелку мыть перестал и зло уставился на неё. — Я не «хочу» его привезти. Он через час уже будет тут.
— Ты не можешь так со мной поступить.
— И ты не будешь слушать его крики по ночам. Чтобы он не вопил и не мешал нам спать, ты после допросов будешь его лечить. Ну или просто вколешь ему снотворное.
Максим подарил жене нечитаемый взгляд.
— Ты знаешь, — напряжённо произнёс он. — Я не работаю с СИЦ. И знаешь почему.
Кира отметила про себя, что про все предыдущие претензии он уже успел позабыть.
— А ты не будешь работать с СИЦ, — мягко произнесла она. — Ты будешь работать со мной.
Максим растеряно опустил тарелку в раковину. У него не осталось слов. Кира подошла к нему вплотную, обняла.