Мои мысли теряются в громком вопле, который издает какой-то рассерженный мужик, выпрыгнувший, как чёрт из табакерки, из толпы.
Он тычет пальцем в горстку камней неясного назначения и возмущённо кричит очкарику в синем халате:
- Как вы посмели украсть мою идею! Это плагиат! Я буду жаловаться! Я придумал её две недели назад, а вы уже продаёте! Я требую свои деньги в стопроцентном размере! - и спустя мгновение уже спокойнее предлагает: - Или хотя бы половину.
- Она лежит тут с месяц... - машет рукой продавец. - Никто не берет. Не смешите меня, ей богу.
- Я требую своей доли! - игнорируя здравый смысл, настаивает на своём мужик.
- Сначала попробуйте её продать, и, так и быть, я заплачу вам агентские комиссионные.
- Но это моя идея! Она гениальна!
- Мне без разницы, чья, - спокойно парирует очкарик. - И мне до лампочки её гениальность. Мне главное продать. Найдёте покупателя, получите половину.
Сосед наклоняется ко мне и насмешливо шепчет:
- Залежавшийся товар... Знаешь, что они делают, когда идеи приходят в негодность?
- Нет... А ты знаешь? - я с любопытством смотрю в глаза приятелю-невидимке.
- Угу, - кивает он. - Доводилось видеть, как они реанимируют их. Знаешь, в точности так же, как старые продукты. Вот только продукты хотя бы вымачивают в марганцовке, а здесь даже не заморачиваются. Делают упаковку поярче, рисуют пару известных фамилий и приклеивают новый ценник.
- И что, никто не замечает?
- Да по-разному... Кто-то молчит, кто-то, как мы, притворяется невидимкой, а кто-то очень даже верит. Здесь такой антиквариат попадается порой...
- Но возраст идеи вовсе не показатель её негодности... - задумчиво тяну я.
- Для тех, что выражают истину - нет. А ты видишь здесь хоть одну такую?
- Нет... Истина ведь не нуждается в продавцах.
Мы одновременно киваем, отворачиваемся друг от друга и ещё некоторое время стоим рядом, каждый в своих мыслях.
Зачем я здесь? К чему это бессмысленное любопытство?
День за днём я прихожу сюда, чтобы лицезреть свежую порцию суррогата, и в очередной раз убедиться в том, что знал и так, с самого первого дня.
Сосед же заключил странное пари - сам с собой - что однажды идея посетит это вздорное место.
Но мы оба понимаем, что это утопия...
***
- Пойдём отсюда, братишка. Я знаю один приличный бар, где двум социофобам можно пропустить по кружечке и нормально поговорить, - хлопает невидимка меня по плечу.
Я улыбаюсь.
Пожалуй, лучшее, что можно найти на рынке «свежих» идей, я уже нашёл - и это мой единомышленник-сосед.
(13.02.2017)
Палермо
Декабрь подал мне руку, когда я ступила на трап. Рука оказалась тёплой и сухой. Я мягко пожала её в ответ. Он обнял меня порывом сирокко и тут же отступил назад, в осень, чтобы полюбоваться мной.
- Как ты выросла! Не узнать. Настоящая леди.
- А раньше была пастушкой? - усмехнулась я.
- Ребёнком. Кевином Маккалистером. Я взял бы у тебя автограф, если б где-то случайно встретил.
- Вряд ли, - покачала я головой. - В ту пору я носила платья.
Декабрь вздохнул, поражаясь моей несговорчивости - так, что я едва удержалась на ногах. Погрозив ему пальцем, я напомнила о цели визита.
- Познакомишь меня с П.? Ты обещал.
- Разумеется. Пойдём?
***
Она должна была встретить нас у терминала, но там никого нет, - никого, кроме толпы местных жителей, признавших во мне иностранную туристку.
- Белладонна! - кричат они наперебой. - Такси! Сити тур! Апатментс!
- Почему они предлагают мне бешеную ягоду? - изумляюсь я. - У меня что-то не так с выражением лица?
- Напротив, это комплимент. Впрочем, не обольщайся, они это всем говорят. Истинная bellezza - в твоей сумочке. Увы, здесь туго с работой - их можно понять.
Проезжая часть предпортовой улицы, точно горлышко непочатой бутылки с терпким Неро Д’авола, забита малолитражками - чтобы попасть на противоположную сторону, нужно уметь разгадывать лабиринты. Я с детства люблю их, потому, усадив Декабрь к себе на плечо, быстро просачиваюсь сквозь горлышко. Мне немного боязно. Декабрь смеется.
- Ты чего так напряглась? Принцип Парето здесь не действует.
***
Пыльные тротуары пестрят разбросанным повсюду мусором - мы свернули на via Butera и идём в сторону центра. От пыли слезятся глаза и чешется нос - кажется, меня атакует приступ аллергии.
- Может, зайдём в кафе и подождём её там? На корабле ужасный кофе - я до сих пор ещё сплю.
- Давай, - соглашается он. - Возьми мне капучино.
Я посмотрела на часы. Десять утра. До полудня здесь можно пить кофе с молоком.
***
Мы делаем заказ, присаживаемся за столик у окна крошечной кондитерской и разглядываем прохожих. Декабрю скучно сидеть просто так - он начинает хулиганить исподтишка. Кроны деревьев вздрагивают, а официантка, которая спешит к нам с подносом, придерживает пальцем счёт, готовый вот-вот вспорхнуть бабочкой и улететь в небо.