Тот скорчился, напрягая все мышцы своего тела, но так и не смог высвободиться. Тогда его лицо исказилось яростью, и он принялся вырывать зубами куски мяса из руки Вествуда.
— Брось его, Гарри! — закричала Кэтлин. — Брось его — он же тебе руку в клочья разорвет!
Вествуд мотнул головой. Он знал, что ему делать. Он понял это почти сразу. Подошел к огню, присел на одно колено и сунул гомункулуса в огонь.
Тот закричал. Его крик напоминал писк испуганной мыши.
Кэтлин тоже закричала:
— Гарри, твоя рука горит!
Он не возражал. Пусть горит рука.
Пусть горит Фифайфофам.
Гомункулус размахивал руками и пинался — пока ему было чем размахивать и пинаться. Он продолжал кричать — пока его лицо не почернело в огне. Поляна наполнилась запахом горящего мяса.
Рука Гарри оставалась в дыму, пока от нее не остался только стальной остов и переплетение проводов.
Наконец он вынул то, что осталось от гомункулуса из огня, и бросил мелкие кости на землю. Кэтлин рыдала. Он поднялся на ноги и шагнул к ней. Она старалась не смотреть на него.
— Кэти, это был протез. Мою настоящую руку откусила людоедка.
Но Кэтлин продолжала плакать. Ему показалось, что она плачет по Фифайфофаму. Девочки часто привязываются к своим игрушкам, а она была всего лишь маленькой девочкой.
Наконец она немного успокоилась.
— Я хочу домой, Гарри, — сказала она. — Пошли прямо сейчас. Я не хочу спать в лесу. Я ненавижу это ужасное место!
Вествуду тоже не терпелось убраться отсюда. Они собрали палатку, уложили рюкзаки и отправились в путь.
У матери Кэтлин были такие же золотые волосы, как и у Кэти, или, наверное, надо было сказать, что это у Кэти были такие же золотые волосы, как у матери. Она была высокой, худой и очень привлекательной, но в ее голубых глазах читалось, что мало что в этом мире может заслужить ее симпатию.
Увидев Кэтлин, она заплакала, и они обнялись, и сомнения Гарри Вествуда улетучились, как осенний ветерок.
Он уже отослал свой отчет в Галактическое Управление. Он сдержал свое обещание и сообщил только то, что никакого великана не оказалось, ни единым словом не упомянув о золоте.
Да и в любом случае вряд ли он мог рассчитывать на награду за победу над великаном десяти дюймов росту.
Тем не менее его мучила досада за то, что он проделал такой путь на Божье Благословение и обратно почти что задаром.
Он вынес рюкзак Кэтлин из своей комнаты, попросил ее мать открыть багажник машины и положил рюкзак туда. Машина осела.
Кэтлин сказала ему, что она ни словом не заикнулась про золото, когда звонила матери вчера вечером. Она не решилась, потому что это была контрабанда. Но она рассказала матери, что он привез ее домой на своем корабле. Поэтому ему казалось, что он заслуживает хотя бы простого человеческого «спасибо». Но этого он так и не дождался. Вместо этого мать Кэтлин покосилась на его перевязанную руку и ничего не сказала.
Наверное, Кэтлин сообщила ей, что в его жилах течет английская кровь.
Женщина села за руль, он закрыл багажник. Кэтлин чуть замешкалась у двери с другой стороны. Не особенно разговорчивая по дороге назад, тут она вообще молчала весь день. Послеполуденный ветер трепал подол ее поношенного белого платья, и ее волосы были одного цвета с падающими красно-золотистыми листьями.
— Гарри? — сказала она.
Он подошел к ней, почти ожидая от нее чего-то на прощание.
— Я… Мне кажется, что я должна поблагодарить тебя за то, что ты привез меня домой, — сказала она.
Гарри тоже так казалось.
— Пожалуйста, — сказал он.
Она начала садиться в машину, затем остановилась и посмотрела на него.
— Гарри, знаешь, чего я хочу? Я хочу быть лет на восемь постарше, и чтобы это ты мне подарил двадцать одну корову.
Он долго не мог ничего сказать, а затем произнес:
— Ну, если бы лет на восемь постарше, я бы так и сделал — если ты, конечно, тогда не станешь возражать.
— О, Гарри, конечно, не стану! Нет, нет ни за что!
В ее гиацинтовых глазах появились две жемчужных росинки и сбежали по щекам. Она вскочила, обхватила его шею руками и поцеловала. Потом она забралась на переднее сиденье рядом со своей матерью, и машина тронулась.
И только когда они были уже далеко, открыв холодильник, чтобы достать себе банку пива, он обнаружил там два мешочка золота.