Дядя Вик рядом кружился в танце с темноволосой вдовой. Поравнявшись с Гарольдом, весело подмигнул. Освещение становилось все мягче, теплее, интимнее. Казалось, время остановило свой бег и тихонько покинуло комнату…
Внезапно, перекрывая стереофонической звучание музыки, прозвенел телефонный звонок.
— Извини, — шепнула Присцилла, выскользнула из его объятий и вышла в холл. Через пару минут она появилась в дверях с телефонной трубкой в руке.
— Это тебя, — сказала она.
Гарольд взял к трубку и поднес к уху.
— Алло?
— Гарольд? — услышал он голос Глории. — У вас все в порядке?
Он разозлился.
— Конечно, в порядке, — раздраженно сказал он. — Что со мной может случиться?
— Дело в том, что… в общем, они узнали про нас. Сестры по шабашу. Сегодня в школе ведьм старшая наставница сказала, что меня исключают и еще до полуночи меня ждет возмездие.
— Что за глупости, Глория! Вы совсем сошли с ума из-за ваших выдумок.
— Но это не выдумки, Гарольд, это правда! Мне так страшно!
Она едва сдерживала рыдания.
Постепенно его раздражение прошло: он представил себе, как она сидит, совершенно одна, в своей маленькой гостиной, глядя вокруг потемневшими от страха глазами.
— Ладно, — внезапно сказал он. — Я сейчас приеду. Возьмите себя в руки.
И повесил трубку.
Присцилла из дверей гостиной смотрела на него странным взглядом.
— Извини, мне надо отъехать на часок, — сказал он ей. — Кое-что случилось.
— Но милый, как раз сейчас начнутся игры! Подожди хотя бы, пока мы прикрепим хвост… ослу.
— Прости, Прис. Не могу.
Она подошла к нему близко-близко и, как будто в шутку, схватила за лацканы пиджака.
— Не отпущу, если не пообещаешь вернуться!
— Хорошо, — кивнул он. — Конечно, я обещаю.
Он сел в такси, надеясь выиграть время, но на шоссе была пробка, и до квартирки Глории он добирался сорок минут. Постучал, но она не открыла. Толкнув дверь, он вошел внутрь. Глория, съежившись, сидела на диване, ее плечи содрогались от рыданий. На полу у ее ног лежало безжизненное тело трехногой черной кошки.
Гарольд сел рядом и обнял Глорию за плечи. Постепенно ее рыдания затихли.
— Матильда… она умерла десять минут назад. Ну почему они выбрали ее, почему?
Слезы бежали по ее щекам, она прижалась лицом к лацкану его пиджака. И вдруг он все про нее понял. Молодые люди вроде него смеются над ней, обращаются, как с ребенком, а ведь она хочет, чтобы в ней видели женщину. Дарят ей конфеты, а она мечтает о цветах. Неудивительно, что Глория решила стать ведьмой. И совсем не удивительно, что не смогла ею стать…
— Как же они узнали про нас, Глория? — тихо спросил он.
— Старшая сестра по шабашу, та, что выбрала тебя Жертвой Года, каким-то образом прознала про волшебные двадцатки. Может, увидела их — ведьма сразу признала бы купюру. Она все рассказала старшей наставнице. Та пришла в ярость. Выстроила всех учениц вдоль стены и пообещала, что будет мучить, пока виновница не признается. Я не хотела, чтобы мучились другие девушки, ведь они ни в чем не виноваты. Поэтому я призналась. Хуже всего то, что я тайком пробиралась в школьную библиотеку и там читала запрещенные книги. Именно там я вычитала, как активизировать хлорофилл и вызвать эффект хроматолиза, чтобы…
Его голос прозвучал холодно:
— Кто эта сестра по шабашу, Глория?
— Я… я не знаю. Я никогда не видела ни одну из них. Ученицам не позволено с ними встречаться. Но это точно одна из твоих знакомых, иначе бы тебя не выбрали.
Он встал.
— Неважно. Я выясню, кто она. Сейчас мне надо идти, но обещаю, что скоро вернусь.
Дверь мамаши Хаббард была заперта. Он начал стучать — громко, грубо. Стучал долго, но без результата. Потом взялся за ручку, но дверь не открылась.
Пряный запах все еще чувствовался в холле. Наверное, с горечью подумал он, старуха взяла свое дьявольское варево с собой на шабаш и прямо сейчас председательствует там, окруженная тощими уродливыми сестрами, а наместник дьявола стоит у ее плеча в своей серой хламиде из козлиной шерсти.
Что ж, он дождется ее возвращения. Сядет на ступеньки и будет ждать. А потом выскажет ей в лицо все, что думает о злобных старухах, которые издеваются над бедными девушками и убивают покалеченных кошек.
Гарольд достал сигареты и полез в карман за спичками. Коробок был пуст. Он вспомнил, что в ящике комода есть еще один, и пошел наверх. Выдвинув ящик, замер — прямо перед ним лежала новенькая хрустящая двадцатидолларовая купюра. А рядом с ней — желтоватый листок бумаги.
Он медленно взял листок. На нем мягким карандашом были аккуратно выведены слова: