— Тиранозавр?
Карпентер ни разу не видел этого чудовища во плоти, но в предыдущих путешествиях встречал его предков аллозавра и горгозавра.
Услышав описание ящера, Скип понимающе кивнул:
— Вот еще почему колонисты так жаждали отсюда убраться. Ну и жуткие же монстры у вас тут водятся, мистер Карпентер!
— В моем времени их нет. Через несколько миллионов лет вымрут. Наверно, когда-то и на Марсе жили такие.
— Нет, никогда.
— Были же и до гуманоидов какие-то формы жизни?
Скип покачал головой.
— Нет. Будь это так, наши палеонтологи нашли бы следы. На Марсе никогда не существовало другой жизни, кроме той, что сейчас, да и та только с последнего ледникового периода. А что, динозавры все вымрут, мистер Карпентер?
— Крупные — да.
— Из-за чего?
— Никто не знает, что с ними случилось. Они исчезли, когда закончился меловой период — так мы называем эту эпоху. Думали найти ответ на загадку с помощью машины времени, но так и не смогли. Когда я или мои предшественники прыгали в последние тысячелетия мелового периода, всякий раз почему-то попадали в более далекое прошлое.
— Наверняка это кью. Не хотят, чтобы вы выяснили.
Толковушки оставили слово «кью» без изменений, каки «Эридан».
— Кью?
— Они засеяли Марс гуманоидной и прочими формами жизни. Видимо, однажды засеют и Землю, судя по тому, какие вы в будущем.
— Ну, если они собираются засеять Землю людьми, почему начали с рептилий?
— Рептилии, скорее всего, эксперимент. И что-то в нем пошло не так.
Карпентер подумал о Дарвине, но вряд ли стоило распинаться, излагая теорию эволюции девятилетнему мальчишке с Марса.
— Кто такие эти кью, Скип?
— Никто не знает. По теории, они из другой галактики, но никто не знает, что ими движет. Здешние колонисты уверяли, что видели их.
— Здесь? На Земле?
Да. И люди на Марсе уверяют, что видели. А еще кью оставили следы.
— Что за следы?
— Огромные постройки.
— И ваши ученые думают, кью засеяли Марс?
— Ну, это факт.
Тут «асфальтодробилке», как видно, попался особо неподатливый участок дороги, и, судя по серии чудовищных звуков, ее двигатель приказал долго жить. Скип придвинулся к Карпентеру.
— Не бойся. Сквозь это защитное поле не прорваться даже армии тиранозавров.
— Вы женаты, мистер Карпентер?
Вопрос показался Карпентеру взятым с потолка. Не иначе, как парень схитрил, стараясь втянуть его в разговор, чтобы подольше не ложиться спать.
— Ты имеешь в виду пожизненный союз между мужчиной и женщиной?
— Да, отношения, основанные на любви и выгоде. На Марсе государство следит, чтобы в пары попадали совместимые люди.
— Но как два человека могут понять, что любят друг друга, если их, как ты выражаешься, десентиментализовали?
— Ну, вообще-то, они не могут. Вот почему государство так печется о совместимости. А вы женаты?
— Нет.
— Почему? Вы достаточно взрослый.
— Ну, понимаешь ли, на Земле будущего все несколько иначе, чем у вас на нынешнем Марсе. Государство в такие дела не лезет, и бизнес тоже, хотя, возможно, и зря. Обычно все происходит так: мужчина влюбляется в женщину, та — в него, и, как правило, дело заканчивается браком. Бывают и ошибки, тогда брак разваливается.
— Вряд ли легко достичь совместимости, если люди не десентиментализированы.
— Похоже, тут мы сплоховали.
— А что касается любви, мне кажется, вас, мистер Карпентер, давно уже должна была полюбить какая-нибудь девушка, а вы — ее.
— Иногда мужчина влюбляется в девушку, а та не отвечает взаимностью.
— И с вами такое случилось?
Дейдре повернулась на бок под одеялом. Не спит?
— Да, так и случилось, — ответил Карпентер.
Он поймал себя на том, что рассказывает Скипу о мисс Сэндз. Его будто прорвало впервые за долгие годы, и, пожалуй, слова действительно лились потоком, ведь много лет он ни с кем по-настоящему не говорил: то есть, не было никого, кто слушал бы с интересом, а не просто из вежливости.
— Девушку зовут мисс Сэндз, она хронологист в Североамериканском палеонтологическом обществе, а заодно снабженец. Ее имя Элейн, но все зовут ее Сэнди… ну, почти все. Для меня она мисс Сэндз… Следит, чтобы мы ничего не забыли, и перед стартом определяет координаты цели: сначала — время с помощью радиоуглеродного ретроскопа, потом наводит на место времяскопом. А затем она и ее ассистент, Питер Филдз, бдят, чтобы прийти на помощь, если хронографист пошлет назад жестянку куриного супа — это своего рода сигнал бедствия. Видишь ли, у нас в Америке курица традиционно служит символом страха.