— У вас все в порядке, капитан?
— Да, сэр.
— Никаких задержек, изменений маршрутов, заторов?
— Нет, сэр.
— Хорошо, капитан. Действуйте в том же духе.
— Да, сэр.
Я стою, глядя на черную гору. Я стою так очень долго. Потом кладу бипер на стол и ухожу.
Я еду на служебной машине по горе вниз в долину, к своему дому. Бросив ее перед входом, захожу в дом, чтобы собрать вещи. Покидав все в одну сумку, выхожу на улицу и иду в центр города. На автобусной станции покупаю билет до того места, где живут родители. Автобус подъезжает, я сажусь в него и смотрю на проплывающие мимо долины, холмы, горы.
Мать ничего не спрашивает, когда я захожу в дом. Отец тоже молчит. Я звоню девушке-подсолнуху, чтобы объяснить, что со мной, чтобы она не подумала плохого, узнав о моем исчезновении. На звонок долго никто не отвечает. Наконец, трубку берут. Женский голос произносит: «Да?». Должно быть, горничная.
— Могу я поговорить с Вереникой?
— Сейчас это невозможно, сэр. Она на вечеринке в честь своей помолвки.
Не знаю, что я произнес в ответ, но, должно быть, что-то спросил, потому что голос ответил:
— Мистер Гилберт Драксен.
Скоро они получат полное моральное право исполнять замысловатые адажио в постели.
По радио передают, что повторное обрушение пород окончательно похоронило шахтеров. Погибло пятьдесят два человека. Я выхожу из дома и сажусь на крыльце. Смеркается. Из нашего городка тоже видно черную гору. Их много в угольном краю. Они — как памятники человеческому прогрессу.
Я не знаю, проник ли я в другую Вселенную или остался в своей, но, так или иначе, одна ничем не отличается от другой. Бедные здесь не благороднее богатых, дьявол вечно передергивает карты, и девушка, которую я оставил на Земле, ничем не отличается от той, что я встретил здесь.
ИСТОРИЯ ПОСЛЕДНЕГО ЗЕМЛЯНИНА
Перевод Сергей Гонтарев
Я последний землянин.
Я хожу в бары якобы выпить, а на самом деле — понаблюдать за окружающими. Они не совсем люди, хотя у некоторых сохранились остатки их человеческого естества — в степени, прямо пропорциональной наполненности бокалов. Мой бокал полон. Я единственный человек. Последний землянин.
Я прихожу в бар ранним вечером, потягиваю коктейли и прислушиваюсь к своим мыслям. Бар, куда я люблю ходить, называется «Огонек свечи». Там по всем стенам — подсвечники с розовыми стеклянными абажурами. Помещение совершенно квадратное, для наблюдателя это идеальный вариант. Субботними вечерами я сижу в этом баре и слежу за окружающими.
Сегодня как раз суббота, и я вхожу в бар. Мысленно представляю, как я выгляжу со стороны. Высокий мужчина с по-военному прямой выправкой. Время меня пощадило — ни лицо, ни фигура не выдают моего возраста. Я не бросаюсь в глаза, но и не сливаюсь с толпой. Так и должно быть: из серой мышки — неважный наблюдатель. На мне темно-синий пиджак и чуть более светлые слаксы. Поскольку на улице холодно (март месяц), на шее повязан коричневый шарф. Цвета одежды неброские, но и не блеклые. Серость предпочитает тот, кто хочет казаться невидимкой. Я не хочу, даже если иду в компанию врагов.
Еще рано, и бар заполнен наполовину. Музыканты уже собрались, но пока не играют. У барной стойки полно свободных мест. Выбираю стул рядом с девушками — их двое, и они, очевидно, вместе. Я выбираю это место не потому, что девушки без кавалеров и я намерен приударить за ними. Просто с этой точки хорошо просматривается помещение.
У одного из барменов — их трое — я заказываю «Отвертку», прикуриваю сигарету и приступаю к наблюдению.
Я последний землянин.
В самом конце Великой войны, когда произошло вторжение из космоса, я служил на далеком арктическом острове — обслуживал радиостанцию. Кроме меня там никого не было. Инопланетяне спустились со своих орбитальных звездолетов и внедрились в сознание людей. Моя оторванность от цивилизации позволила мне избежать всеобщей участи. Возможно, были и другие причины моего спасения, но это лишь догадки.
Вторжение происходило тихо и незаметно. Вернувшись на базу, я не заметил ничего, никаких изменений ни в военнослужащих, ни в жителях материкового города, возле которого база располагалась. Изменения проявились позже.
Когда война завершилась — не знаю, укоротили ее инопланетяне или затянули, — я демобилизовался и вернулся домой. Тогда-то мне и бросились в глаза перемены в людях, в первую очередь, в моих близких. Главным образом это касалось их сексуального поведения, но не только. Помнится, я списал это на войну. Да, война меняет людей и, как правило, не в лучшую сторону. Поэтому я еще долго не подозревал о присутствии инопланетян. Как, слава Богу, и они не подозревали о моей истинной природе.