— Извините, пожалуйста, Никифор Антонович, — сконфуженно сказал Гурилев, вбегая в свой кабинет к ожидавшему его профессору. — Все пытаюсь достичь необходимых параметров той ситуации. Но убежден, что этот Идол дал нам прекрасную идею получения искусственных месторождений полезных ископаемых. Удивительная штука, этот обелиск, с его чудесным равномерно-зернистым гранитом, навел меня на одну мысль: пронзить буровой скважиной горные породы, имеющие повышенное содержание металлов! Эта идея оказалась плодотворной; не рассказывая вам подробностей опыта, скажу об одном: концентрация металлов из рассеянной становилась совершенно рудной! Мы можем получать теперь искусственные месторождения металлов. Помните наш разговор возле Байшской пещеры? О, последний дар Идола № 17! Понимаете, Никифор Антонович, эта внеземная цивилизация должна была приложить колоссальнейшую энергию, чтобы соединить своего идола с гранитным интрузивом. Она создала при этом чудовищный градиент[23] температур, вызвала искусственное перераспределение металлов — значит, там, на берегу Каинды, мы уже имеем концентрацию металлов, соответствующую, в нашем экономическом понимании, огромному месторождению полезных ископаемых. Уже первый опыт подтвердил мое предположение. Сейчас, Никифор Антонович, вы будете свидетелем повторного опыта. Я убежден в его положительных результатах. Идемте! Вероника, а вы почему спрятались? Быстро идите за кислотой! — закончил он нарочито суровым тоном.
— Вероника! Это вы! Здравствуйте! А я думаю, что за красавица сидит у кафедры? — Никифор Антонович сам почувствовал фальш этого тона: никого он не заметил у кафедры, и только обращение Льва Николаевича к Веронике сосредоточило его внимание на девушке. — Чем вы занимаетесь?
— Учусь, — ответила она, — на первом курсе геологического.
— Да вы садитесь! — предложил Никифор Антонович.
Вероника присела, но тотчас вскочила:
— Извините, я спешу… за кислотой, — улыбнулась она.
— Да-да…
Никифор Антонович рассеянно смотрел на стул, на котором она только что сидела. В распахнутую форточку влетали снежинки и опускались на прогретое дерево кафедры, таяли, превращаясь в капельки воды…
Через несколько часов после наблюдения за опытом Никифор Антонович распрощался с Гурилевым. Вероника ушла несколько раньше.
Трамвайный путь широкой дугой уходил влево, а справа темнел вход в пустынный парк, окованный со всех сторон железной решеткой, похожей своим филигранным рисунком, плавными переходами ажурных конструкций на чугунные решетки Летнего сада на берегу Невы. Никифор Антонович вошел в распахнутые, гостеприимныё ворота парка; шел мимо пустующих зимних скамеек, еще так недавно привлекающих осенним теплом влюбленных. Безмолвный фонтан, с серебряными наростами снега, торжественно возвышался в центре парка. И он увидел в мерцающем свете электрической лампы одинокую сиротливую фигурку. Л
Как понять скрываемую от самого себя преднамеренность своих поступков? Разве не был он убежден, что обязательно встретится с Вероникой? Разве он не знал, что обязательно объяснит ей свое предощущение этой встречи? Никифор Антонович даже не думал, что чем-то мог причинить ей горе, он только сейчас начинал понимать, что последние месяцы его жизни без Вероники были эгоизмом души одинокого космического странника…
Все тише становилось вокруг, и медленно заскользившие с низкого неба бесшумные снежинки углубляли тишину; морозно густел воздух в тихом дрожании и ледяном постуке железных рельсов, расстающихся с тяжестью последних ночных трамваев.
В этой сгущающейся тишине он услышал негромкий вздох. Никифор Антонович зябко потер ладони и решительно шагнул к одинокой фигурке на парковой скамье.
Кадырбай Мамбетакунов
Жажда жизни
Элдос — медик галактического значения.
Жанэтта — его жена.
Алтан — профессор-океанолог
Джанар — сын Элдоса и Жанэтты.
Тайный агент.
Мальчик — разносчик газет.
Пляшущие галактионы.
ПРОЛОГ
Слепой старец в темных очках, опираясь на трость переходит улицу. Неподалеку мальчик, разносчик газет, кричит во всю глотку.
23
Градиент — здесь: величина повышения температуры с приближением к раскаленному состоянию.