Портрет этот подходил бы ко многим женщинам, хорошеньким брюнеткам. Но у Елены Феррари была одна характерная примета: у ней недоставало одного пальца . Все пальцы сверкали великолепным маникюром. Только их было – девять .
С ноября 1922 года Ф. жил в Саарове под Берлином. Там же в санатории отдыхал Максим Горький, находившийся в ту пору в полном отчуждении от большевиков.
Однажды горький сказал Ф-у про Елену Феррари:
– Вы с ней поосторожнее. Она на большевичков работает. Служила у них в контрразведке. Темная птица. Она в Константинополе протаранила белогвардейскую яхту .
Ф., стоявший тогда вдалеке от белых фронтов, ничего не знал и не слыхал про катастрофу «Лукулла». Только прочитав мой фельетон, он невольно и вполне естественно связал это происшествие с тем, что слышал в Сааарове от Горького.
По слова Ф-а, Елена Феррари, видимо, варившаяся на самой глубине котла гражданской борьбы, поздней осенью 1923 года, когда готовившееся под сенью инфляционных тревог коммунистическое выступление в Берлине сорвалось, уехала обратно в советскую Россию, с заездом предварительно в Италию <…>
Слова Горького я счел долгом закрепить здесь для истории, куда отошел и Врангель, и данный ему большевиками под итальянским флагом морской бой, которым, как оказывается, управляла советская футуристка с девятью пальцами[37]!
Воспроизводя свой мемуарный очерк в книжном издании, вышедшем в самом конце 1932 г., Чебышев заменил криптоним Ф. внешне более загадочным, а на деле более прозрачным – X[38]. Речь здесь явно идет о Владиславе Ходасевиче, товарище Чебышева по редакции Возрождения, бывшем в свой берлинский период в числе самых близких Горькому лиц. По записи Ходасевича можно точно определить дату, когда именно произошел их с Чебышевым разговор о полученном от Горького предостережении в отношении Феррари: «2 марта 1932: В баре (Чебышев, о Феррари). В Возр<ождение>»[39].
Свидетельство Ходасевича позволяет расшифровать ряд странных деталей в отношениях Феррари и Горького. Ее письмо к Горькому от 22 апреля становится яснее, если предположить, что оно является откликом на слух о причастности Феррари к «работе на большевичков», имеющий происхождением дом Горького – скорее всего М. Пешкова, у которого были тесные связи с высшим руководством ГПУ. Это слух, всплывший как раз накануне выхода Эрифилли[40], не мог не нанести вреда столь быстро налаживавшейся новой, литературной биографии Феррари, а вдобавок поставил самого Горького в щекотливое положение. Непоявление, вопреки первоначальным планам, «сказок» Феррари во втором номере Беседы – как и то, что их издание отдельной книжкой не состоялось, – могло быть прямым следствием этого слуха, заставившего, по-видимому, Ходасевича возражать против включения кандидатуры со столь сомнительной политической репутацией в число возможных авторов горьковского журнала. Затруднительность положения Горького в те дни 1923 г. заключалась и в том, что он нимало не сочувствовал намеченной жертве не совсем удавшегося террористического акта – генералу Врангелю, и вряд ли осудил бы героические побуждения, приведшие Феррари в контрразведку.
В советской печати ее биография была впервые освещена в сжатой преамбуле к публикации корреспонденции с Горьким в Литературном Наследстве .
Переписка Горького с Еленой Константиновной Феррари (псевдоним Ольги Федоровны Голубевой , 1899-1939) относится к 1922–1923 гг.
В годы гражданской войны Е. К. Феррари работала в большевистском подполье оккупированной немцами Украины и пропагандистом в частях армии. За участие в войне была награждена орденом Красного Знамени. С Горьким познакомилась в 1922 г. В 1923 г. в берлинском издательстве «Огоньки» вышла книга ее стихов «Эрифилли».
В начале тридцатых годов Феррари сотрудничает в журналах «Красная новь», «Новый зритель», «Пионер» и др.
Ниже публикуются десять писем Горького и десять писем Феррари[41].
Справка эта призвана была скорее замести следы, чем раскрыть истину. В ней не только не было ни малейшего намека на участие Голубевой в диверсионной деятельности, но и вообще о ее работе говорилось в таких туманных формулировках, что приходилось полагать, будто она была занята в основном пропагандистской деятельностью в частях (едва ли не Красной) армии. Однако самым странным в этой публикации был собственно факт включения переписки в том, посвященный «Горькому и советским писателям». Вправе ли мы говорить о Феррари как о профессиональном, настоящем писателе? И даже если ее можно, со всеми оговорками, отнести к литераторам русского Берлина или (как это сделано в антологии 1996 г.) к явлению «Серебряного века», то решение считать ее творчество фактом советской литературы – наряду, скажем, с Афиногеновым, Бабелем, Леоновым, Пастернаком, Алексеем Толстым и Фединым, представленными в этом томе, – не имело никаких веских оснований.
Больше полезной информации можно извлечь из новейших публикаций по истории советской контрразведки. Приведем недавно обнародованную справку ведомственного происхождения:
Феррари клена Константиновна (Голубовская Ольга Федоровна) (1889-19S8). Сотрудница советской военной разведки. Капитан. Родилась в Екатеринославе. Русская, из служащих. С 1913 года активная участница профсоюзного, а затем революционного движения. В период Октябрьской революции на агитационно-пропагандистской работе в армии. С 1918 по 1920 год – сестра милосердия, рядовой боец, разведчица в тылу деникинских войск. По заданию советской разведки ушла вместе с частями Белой армии в Турцию. Вела работу по разложению войск Антанты. В 1922-1925 годах работала во Франции, Германии, Италии. В январе 1926 года, состоя в резерве Разведуправления Штаба РККА, назначена сотрудником-литератором третьей части третьего отдела Разведуправления, а в июле того же года уволена со службы из РККА. С 1926 но 1930 год находилась вне разведки. С начала 30-х годом – на нелегальной работе во Франции, помощник резидента. Постановлением ЦИК СССР от 21 февраля 1933 года награждена орденом Красного Знамени «за исключительные подвиги, личное геройство и мужество». В июне 1933 года, состоя в распоряжении Четвертого управления Штаба РККА, выдержала письменные и устные испытания по французскому языку, ей присвоено звание «военный переводчик I разряда» с правом на дополнительное вознаграждение. С августа 1935 по февраль 1936 года – помощник начальника отделения первого (западного) отдела Разведуправления РККА. В сентябре 1935 года – помощник начальника отделения Разведуправления РККА, выдержала испытания по итальянскому языку. В феврале 1936 года назначена состоящей в распоряжении Разведуправления РККА. Арестована в декабре 1937 года по ложному обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации. Расстреляна в июне 1938 года. Реабилитирована посмертно 23 марта 1957 года[42].
Некоторые сведения, предложенные в данной справке, не могут не вызвать изумления. Во-первых, подлинная фамилия Феррари дается в ином виде (Голубовская), чем в ранее появлявшихся источниках (Голубева), в том числе у Чебышева. Такое расхождение представляется скорее проявлением тенденции сознательного запутывания, чем случайной канцелярской опиской[43]. Еще существеннее различие в датах рождения поэтессы: не 1899, как указывалось почти во всех справках[44], а на десять лет раньше. Выясняется также, что путешествие во Францию в ноябре 1922 г., по поводу которого Шкловский писал Зданевичу, прося его стать для Феррари чичероне, было обусловлено заданиями, полученными поэтессой по линии секретной службы в связи с крупными переменами в советской разведывательной сети в Западной Европе. После провала «нелегала Региструпра и ВЧК»[45] Якова Рудника вместо него резидентом во Францию был послан С. П. Урицкий, причем «его помощниками стали Мария Вячеславовна Скаковская (до 1924 г.) и Ольга Федоровна Голубовская (до 1923 г.). Кроме того, учитывая важность работы во Франции и сложность положения, в которой оказались военные разведчики после провала, парижскую резидентуру решено было перевести на прямую связь с Центром без посредничества Берлина и Рима, Вся эта работа заняла два года»[46]. По-видимому, и разрешение, полученное Феррари на возвращение в Москву (или, как она сообщала Горькому весной 1923 г., ожидание визы), было напрямую связано с этими пертурбациями.
37
Н. Чебышев, «Близкая даль. Последние месяцы в Константинополе», Возрождение, 25 июля. С. 2-3. Для сравнения приведем фрагмент из недавно появившегося обзора истории советских спецслужб, в котором речь идет об этом же эпизоде. Однако о роли Феррари здесь не сказано ни слова: «Разумеется, как командующий сильной и хорошо организованной армии, генерал Врангель вызывал в Москве серьезные опасения. Поэтому были принято решение ликвидировать генерала, представив убийство как морскую катастрофу. Дело в том, что в Стамбуле штаб-квартирой Врангеля служила морская яхта “Лукулл”. В этом был глубокий смысл, так как в любой момент яхта могла сняться с якоря и уйти в море, увозя с собой генерала, его штаб и охрану. Вечером 15 октября 1921 года Врангель покинул яхту для деловой встречи, хотя обычно в такое время находился на ее борту. Именно это обстоятельство и спасло ему жизнь - как только стемнело, яхту, стоявшую на рейде около Галаты, протаранил итальянский пароход “Адрия”. Удар пришелся точно в то место, где находился кабинет и спальня генерала. Яхта моментально пошла ко дну, погиб один офицер штаба Врангеля - мичман Сапунов, все ценности генерала и его архив затонули... Следствие и суд над капитаном “Адрии” не доказали его злого умысла. Но ряд наблюдателей всё же отметили странные детали произошедшего. Во-первых, “Адрия" регулярно курсировала между Батуми и Стамбулом, что означало постоянный контракт с советскими торговыми организациями, который не мог заключаться с кем попало. Во-вторых, после того как “Адрия” потопила яхту, она не села на мель около берега и моментально остановилась. она не села на мель около берега и моментально остановилась. Для большого парохода это означает только одно - таран был точно рассчитан В-третьих, после гибели “Лукулла” пароходная компания, которой принадлежала “Адрия”, не только не уволила капитана, но и взяла его под свою защиту, согласившись выплачивать пожизненную пенсию вдове мичмана Сапунова, погибшего на яхте» (Александр Колпакиди, Дмитрий Прохоров. КГБ: спецоперации военной разведки (М.: ACT, 2000), с. 48-50).
38
См.: Н. Н. Чебышев. Близкая даль. Воспоминания (Париж, 1932), с. 348-350. На эту публикацию обратил внимание Габриэль Суперфин в заметке «Кое-что о Елене Феррари», Русская Мысль (Париж), 24 июня 1988, «Литературное приложение» 6, стр. XII. Рецензия А. Ренникова на книгу Чебышева была помещена в газ. Возрождение, 22 декабря 1932, с. 2.
40
В течение всего апреля 1923 интерес прессы к истории с яхтой был подогрет рассмотрением в константинопольском суде иска Врангеля к компании «Адриа». Ср.: «“Никому не говорите о гибели денег и драгоценностей с яхты”. Об иске генерала П. Н. Врангеля к итальянской компании “Адриа”. 1921-1926 гг.», Источник, 2003, № 1 с. 82-88.
41
Литературное наследство. Том 70, с. 565. Данные сведения повторены в кн.: Сто поэтесс Серебряного века. Антология. Составители и авторы биографических статей: М.Л. Гаспаров, О.Б. Кушлина, Т.Л. Никольская (СПб., 1996). С. 260.
42
Анатолий Диенко. Разведка и контрразведка в лицах. Энциклопедический словарь российских спецслужб (М.: Русский Mipъ, 2002). с. 510-511.
43
Так же - как Голубовская - дана ее фамилия и в других новейших источниках. См.: Александр Колпакиди и Дмитрий Прохоров. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. Кн. 2 (М.: Олма-пресс, 2001), с. 337; В. И. Бережков, С. В. Пехтерева. Женщины-чекистки (СПб.: Нева; М.: Олма-пресс, 2003), с. 309.
44
Включая названные книги Колпакиди-Прохорова и Бережкова-Пехтеревой, а также справочник Расстрельные списки. Москва, 1937-1941. «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий (М.: Общество «Мемориал» - Издательство «Звенья», 2000), с. 416. В нем впервые приведены более детальные данные о конце жизни Феррари: «Арестована 1 декабря 1937 г. Приговорена к расстрелу 16 июня 1938 г. ВКВС СССР по обвинению в шпионаже и участии в к.-р. организации. Расстреляна 16 июня 1938 г.».
45
Александр Колпакиди, Дмитрий Прохоров. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. Кн. 1 (М.: Олма-пресс, 2001), с. 150.