— Кто это говорит?
— Мы все! — крикнул Стефан из своего надежного укрытия. — Мы не будем передавать твои стихи. Не хотим себя позорить,
Он положил правую руку на грудь, закатил глаза и начал с выражением декламировать:
Стефан постучал себе пальцем по лбу, вращая глазами.
— У него не все дома! Тоже мне стихи!
Все так и прыснули.
— Нечего смеяться! — закричал взбешенный Эрих, тщетно пытаясь обойти Бимбо, чтобы немедленно отколотить Стефана. — Он нарочно все переврал!
— Все равно стихи никудышные! — серьезно заметила Гертруда.
— Сороки не мчатся. Нельзя же писать только для рифмы, — вставила слово Рената.
Теперь уже у Эриха глаза на лоб полезли.
— В этом-то и есть искусство! — крикнул он и топнул ногой. — Вы ничего не понимаете!
— Когда же мы все-таки начнем? — спросил Юрген.
Эрих снова взял в руки свою бумажку.
— Ты что же, оглох? — любезно спросил его Стефан. — Мы не возьмем твоих стихов.
— Ах, так! — сказал Эрих, судорожно глотнув воздух. — Тогда… Тогда плевать мне на вашу передачу.
Он вышел, разъяренный, из комнаты, громко хлопнув дверью, точь в точь, как его отец.
— Не надо было так обижать его, — сказала, как всегда, жалостливая Бригитта.
— Подумаешь, обидели! — сердито отмахнулся Стефан. — Попробуй объясни ему, покритикуй его. Эте и понятия не имеет о критике и самокритике. Вот увидите, он еще вернется.
И действительно, дверь слегка приоткрылась. Но просунул в нее голову не Эрих, а Бруммерт.
— Слушайте, ребята; по-вашему, у меня время краденое? — спросил он. — Вы уже десять минут передаете паузу. Когда же вы, наконец, начнете?
— Сейчас! — закричали все, и директор снова закрыл дверь.
Говорит школьная радиостудия „Счастливое будущее“
— Готовы? — крикнул Юрген. — Петушок, у тебя все налажено?
— Давным-давно, — кивнул Петушок. — Можно начинать.
Дети подбежали к микрофону; впереди встали те, кому надо было говорить первыми, во избежание недоразумений, — во время передачи все должно идти гладко и без задержек.
Каждый из них аккуратно переписал пьеску и подчеркнул свою роль красным карандашом, чтобы точно знать, когда наступает его очередь говорить. Ищейка взял в руки железный лист для грома, Рената встала возле ветровой машины, а Аннелиза — около стола, на котором стоял большой таз с водой.
Все глядели на Юргена; он поднял руку.
— Внимание! Прием! — воскликнул он, и в комнате воцарилась мертвая тишина.
Петушок нажал на щите какую-то кнопку; сразу же осветилась табличка с красными буквами:
Юрген подал знак Гертруде, которая шагнула к микрофону. Она была очень взволнована; рука, прижимавшая тетрадку, так и дрожала. Но Стефан слегка подтолкнул девочку в бок, прищурил один глаз, подмигнул другим, — и Гертруда успокоилась.
Ни разу не оговорившись, она произнесла перед микрофоном: «Внимание! Внимание! Дорогие радиослушатели! Говорит школьная радиостудия „Счастливое будущее”. Слушайте местную передачу „Волга-Волга”».
В рукописи, написанной членами радиокружка, стояло следующее:
Гертруда снова подошла к микрофону.
— Внимание! Внимание! Говорит школьная радиостудия «Счастливое будущее». Мы передавали радиопостановку «Волга-Волга».
Петушок, перед которым тоже лежала на столе рукопись, следил внимательно за передачей. Гертруда умолкла, и он выключил аппарат. Красный свет потух. Петушок встал и потянулся.
Передача окончена.
— Все было в порядке? — спросила Бригитта.
Вот теперь появились заботы: во время передачи о них некогда было думать. Дети взволнованно ожидали директора; как только он вошел, все сразу окружили его.
— Замечательно! — сказал Бруммерт, и ребята радостно захлопали в ладоши. — В самом деле отлично! Очень живая передача. Только с речью у вас еще не ладится. Говорите так, как обычно, и будет звучать куда лучше. Да и гром надо изображать подальше от микрофона, а то еще какой-нибудь слушатель в обморок упадет от испуга. Все звучало четко, я был в нескольких классах. Передача бесспорно понравится вашим родителям.