— Вот, например, был у нас тяжелый случай. Отто, — приятели зовут его Буби[3], — этого мальчика всегда что-нибудь отвлекает от дела, голова набита одним вздором. Однако он совсем не глуп. Если приложит усилия, — получает хорошие отметки. Но, к сожалению, его рвение очень быстро остывает. Бывало так, что вопросы о том, как смастерить хорошо выверенный бумажный змей или пополнить свою коллекцию марок, казались ему важнее, чем подготовка к предстоящему диктанту. А вот с тех пор, как Буби приняли в пионеры, его стали изо дня в день критиковать. Ребята уделяли ему много внимания и, наконец, добились того, что он стал лучше учиться.
Эрих и Вольфганг тоже были плохими учениками. Но и они подтянулись, с тех пор как Юрген взял на себя обязательство следить за их домашними заданиями. Юргену нелегко пришлось, — родители обоих мальчиков ему в этом не помогали. Договорится он с Эрихом вместе готовить уроки, а тот не явится и назавтра объясняет это тем, что отец его не пустил, мальчишки, мол, будут заниматься одними глупостями. Отец всегда стоит подле Эриха, когда тог готовит уроки, и если какая-нибудь страничка испорчена хотя бы крошечной кляксой, вырывает листок из тетради. Мальчик должен все переписывать заново, пока не получится так, как будет угодно отцу. А о том, что он отбивает таким образом у сына всякую охоту к учебе и любовь к школе, отец и не думает.
С Вольфгангом дело обстояло иначе. Он не любил ходить в школу и всегда выполнял домашние задания кое-как, небрежно; его родители вообще не обращали внимания на то, как он готовит уроки. Мальчик мог делать все, что ему было угодно, и вместо того, чтобы заниматься, зачитывался детективными приключенческими романами. Поэтому ребята прозвали его Ищейкой. Но постепенно Вольфганг стал тяготиться этим прозвищем. Теперь он злится, когда его так называют. Я уверен, что когда-нибудь ребята добьются своего, и ему так надоест эта кличка, что он сам постарается избавиться от нее.
Впрочем, и с хорошими учениками тоже хватает хлопот. Петер, например, лучший ученик в классе, — очень одаренный мальчик, по страдает излишним честолюбием. Он должен быть одновременно повсюду, принимать участие во всем, а когда ему говорят: право, достаточно уже тебе работы и всяких нагрузок, — он чувствует себя оскорбленным и срочно сам берет на себя еще что-нибудь. Ну, результаты получаются, в конце концов, плачевные.
Но и его пионеры сумеют вовремя попридержать, если Петер захочет, как говорится, прыгнуть выше головы; в этом отношении я спокоен, — довольным тоном заключил директор.
Рабочие за соседним столом поднялись с места и дружелюбно попрощались с ними.
— Я иду с вами, — сказал Мальхус, когда директор тоже встал. — Сегодня вечером я свободен.
Уставший человек ожил
— Пройдемся немного пешком? — предложил Бруммерт, когда они вышли на улицу.
Мальхус сразу согласился:
— С удовольствием, я так редко бываю на воздухе. Жена ушла с детишками к матери; время у меня есть.
Ветер из южного перешел в западный; посвежело. Появились облака, которые быстро покрыли все небо. Сверху упало несколько капель, но собеседники не обратили на них внимания.
— Я вам рассказывал об одном отце, который все еще воспитывает сына по старинке, — дает ему затрещины и рвет его тетради, чтобы заставить его учиться, — заговорил директор. — Этот человек — комендант нашей школы, и такие методы как нельзя более свойственны ему по духу. Он был кадровым солдатом, прослужил в армии двенадцать лет и под конец, дослужившись до фельдфебеля, стал командовать новобранцами. Мундир-то он снял теперь, но в душе так и остался фельдфебелем. Вы сами понимаете, что нашей новой школе подобный комендант не подходит. Я вообще удивляюсь, как он мог удержаться у нас. Но теперь его, наконец, предупредили об увольнении, и, как только мы найдем нового коменданта, этот уйдет. Правда, найти кого-нибудь получше трудновато. Желающие уже приходили в школьное ведомство, но ни один из них не оказался подходящим. А теперь мне сообщили из ведомства, что если я сам услышу о ком-нибудь, то могу направить его к ним. — Он улыбнулся.
Мальхус смущенно потер лоб рукой.
— Товарищ Гофман уже говорил мне… Думаю, вы не рассердитесь на меня, если я скажу вам откровенно, что меня совсем не тянуло к этому делу…
— Жаль.
— Нет, нет, подождите, я еще не кончил. Вы знаете, после того как мы с вами побеседовали, мне кажется, что эта работа тоже может доставить мне известное удовлетворение.
— Вот видите!
— Если позволите, я вам кое-что расскажу о себе, чтобы вы знали обо мне все и, может быть, сразу решили, подойду я вам или нет.