Ангела кипела от возмущения, но возразить было нечего. Поклонник действительно, того… не очень. Наконец она смогла выдохнуть:
– А вы, вы… мужланы неотесанные! У вас только и разговоров, что про лошадей и оружие. Да неприличные анекдоты рассказываете! Человек хоть старался понравиться, стихи писал, пусть и неумело. А вы и этого не умеете!
Ругалась Ангела на злорадно улыбающегося Сэдрика, но обидно стало почему-то мне.
– Писать мы, может, и не умеем, но есть огромное количество хороших стихов, которые нужно просто прочитать и выучить.
Злющая Ангела резко повернулась ко мне.
– Может, ты даже знаешь какое-нибудь? – зловеще прошипела она.
– Знаю, и даже не одно, – снова обиделся я. Немного покопавшись в памяти, нашел подходящее. Смягчив голос, начал читать:
В комнате повисла тишина. Сэдрик начал было:
– Вот видишь, сестренка, вполне можно сказать приятное и без корзины овощей! – но, поглядев на остальных, тоже затих.
Ангелина не сводила с меня глаз:
– Нико, расскажи еще.
И столько я уловил в ее голосе ожидания и надежды, что нужные стихи сразу всплыли в памяти и обрели смысл. Я начал читать, глядя ей в глаза, и с удивлением услышал в собственном голосе интонации барона Линка, когда он читал стихи леди Ларе:
Стало совсем тихо. Ангела стояла, продолжая вслушиваться в замирающую музыку стихов. Потом заметила наши взгляды, резко покраснела и, не говоря ни слова, быстро вышла из комнаты.
– Нико, ты бы поосторожнее с такими стихами. Еще парочка подобных, и тебе как честному человеку придется жениться, – хмыкнул Сэдрик.
Барон был заметно удивлен:
– Нико, а чьи это стихи и откуда вы их знаете? Я ничего подобного не слышал.
– Это сонеты Шекспира. Был такой автор в древности. А выучить их мне пришлось по причине собственной лени, – улыбнулся я. – Однажды мне очень не хотелось учить уроки, и я стал ныть, жалуясь на плохую память. Отец не стал ругаться, а просто дал томик сонетов и сказал, что спать теперь буду ложиться, только выучив и рассказав ему новый сонет. Я, конечно, взбунтовался, но после двух бессонных ночей понял, что с отцом спорить бесполезно. Вот так и выучил. И только много позже начал понемногу понимать их смысл. Сейчас это пригодилось.
Барон покосился на Сэдрика:
– Очень жаль, что о подобных методах обучения я узнал только сейчас.
Но Сэдрика сейчас занимали совершенно другие мысли.
– Нико, а ты много знаешь ТАКИХ стихов?
– Каких ТАКИХ?
– Ну, – Сэдрик замялся, – чтобы у девушек дыхание перехватывало!
Я прикинул свои знания:
– Много.
Сэдрик тут же подскочил:
– Пошли, будем записывать!
Я оглянулся на барона, но тот с улыбкой махнул рукой – идите. Пришлось до глубокой ночи диктовать Сэдрику любовные стихи разных авторов. У меня уже слипались глаза, а Сэдрик, наоборот, взбодрился. Я запоздало вспомнил, что на следующий день будет новый бал и там должна появиться девушка, которая так понравилась Сэдрику. Теперь ему будет что сказать…
Результатом этого «литературного вечера» стало заметное потепление отношений с «родней». Потом на одном из вечеров, когда Ангелу долго не приглашали танцевать, это сделал я. Станцевали вальс и заслужили восхищенные отзывы. После этого у Ангелы не было отбоя от кавалеров. У меня, к сожалению, тоже (от барышень). А уж когда я во время дружеской потасовки поставил Сэдрику приличный фингал под глаз, меня и вовсе признали настоящим родственником. Я стал младшим братом без всяких оговорок.