Также это означало, что в представлении библиотекаря наиболее желанное существо женского пола выглядело примерно как мешок с маслом, пропущенный через рулон старых автомобильных камер. Так что ему повезло – он отделался всего лишь легкими ожогами, головной болью и довольно двусмысленными чувствами по отношению к обветренным огурцам.
А этажом выше невидимый бегун промчался прямо сквозь книжные полки – стоящие на них гримуары заскрипели переплетами и изумленно зашелестели страницами – и исчез, или, точнее, исчез еще больше…
Анк-Морпорк медленно выходил из своей дремоты. Что-то невидимое и вопящее во всю глотку неслось по его кварталам, оставляя за собой бедлам и разруху. Там, где оно появлялось, вещи становились другими.
Одна живущая на улице Искусных Умельцев гадалка, после того как топоток промчался через ее спальню, обнаружила, что старый добрый хрустальный шар превратился вдруг в маленькую стеклянную сферу с домиком внутри и снежинками.
А в «Залатанном Барабане», где как раз собрались знаменитые искательницы приключений Херрена-Хладнокровная Холера, Рыжая Шэррон и Диома, Ночная Ведьма, дабы обменяться женскими сплетнями и перекинуться в «дуркера», все напитки превратились в маленьких желтых слонов.
– Это все университетские волшебники, – оправдывался трактирщик, торопливо заменяя стаканы. – Совсем страх потеряли. Нельзя ж такое допускать…
Часы родили полночь.
Члены Волшебного Совета потерли глаза и уставились друг на друга затуманенными взглядами. Они тоже считали, что такие вещи допускать нельзя, в особенности потому, что это не они их допускали.
Наконец Эзролит Черн, новый аркканцлер Незримого Университета, подавил зевок, выпрямился в кресле и попытался принять подходящий случаю авторитетный вид. Черн сам понимал, что сделан не из того теста, из которого выходят настоящие аркканцлеры. Его вовсе не преследовало неутолимое желание заполучить эту должность. Черну было девяносто восемь лет, и он достиг этого почтенного возраста именно благодаря тому, что старательно избегал ситуаций, в которых мог представлять для кого-нибудь помеху или угрозу. А еще Черн надеялся провести закат своих дней, работая над завершением своего семитомного труда «Некаторые Малоизвестные Аспекты Куйянских Ретуалов Взывания Дождя». По его мнению, данная тема была идеальной для академических исследований, поскольку вышеупомянутые ритуалы действовали только на Ку, а данный континент погрузился в океанские пучины еще несколько тысяч лет назад[2]. Но беда была в том, что в последние годы средняя продолжительность жизни аркканцлеров резко выросла и естественное стремление всех волшебников занять этот пост уступило место крайне необычной склонности вежливо держаться в тени. В одно прекрасное утро Черн спустился к завтраку и обнаружил, что все величают его не иначе как «сир». Только много дней спустя он выяснил истинную причину этой перемены.
А сейчас у Черна болела голова. Он чувствовал себя так, будто ему следовало лечь спать еще несколько недель назад. Но нужно было как-то отреагировать на происходящее.
– Господа… – начал он.
– У-ук.
– Да, да, извини, а также обезь…
– У-ук.
– Разумеется, я имел в виду приматов…
– У-ук.
Некоторое время аркканцлер молча открывал и закрывал рот, пытаясь направить свои мысли в нужное русло. Согласно университетским законам, библиотекарь являлся членом Волшебного Совета. Никому так и не удалось отыскать правило, которое запрещало бы орангутанам участвовать в заседаниях, хотя волшебники потратили на поиски немало времени и до сих пор украдкой навещали библиотеку.
– Кто-то явился с того света, – наконец объявил аркканцлер. – Возможно, это какой-то призрак. Нам срочно нужны колокол, книга и свеча.
Казначей вздохнул.
– Мы уже пробовали это, аркканцлер.
– Что-что? – наклонившись к нему, переспросил Черн.
– Я сказал, мы это уже пробовали! – громко повторил казначей прямо в ухо аркканцлеру. – Сразу после обеда, помните? Мы еще использовали «Муравьев Поиминнованых» Горбонрава и звонили в Старого Тома[3].
– Да неужели? И как, помогло?
– Нет, аркканцлер.
– Что-что?
– Да и кроме того, раньше у нас неприятностей с призраками не случалось, – заметил декан. – Волшебники с того света не возвращаются.
– Что ж, – радостно возвестил аркканцлер, хватаясь за этот довод как за спасительную соломинку, – возможно, это было что-нибудь совершенно естественное. Журчание какого-нибудь подземного ручейка, например. Движение песка… Или просто печные трубы засорились. Знаете, они ведь могут издавать очень странные звуки, эти печные трубы… Особенно когда ветер дует в соответствующем направлении.
Он откинулся на спинку кресла и одарил всех сияющей улыбкой.
Остальные члены Волшебного Совета обменялись многозначительными взглядами.
– Аркканцлер, звуки, доносящиеся из печных труб, уж никак не похожи на топот бегущих ног, – устало сказал казначей.
– А может, это где-нибудь из крана капает? – предположил декан.
Казначей смерил его хмурым взглядом. Он был именно в ванной, когда через его комнату пронеслось невидимое вопящее нечто. Это впечатление было не из тех, которые жаждешь испытать снова.
Аркканцлер кивнул декану и, проговорив: «Ну, тогда, значит, все улажено», снова задремал.
Казначей какое-то время молча смотрел на Черна, а потом снял со старика шляпу и осторожно подложил ему под голову.
– Ну? – утомленно спросил он. – У кого-нибудь есть предложения?
2
На то, чтобы полностью скрыться под волнами, у него ушло целых тридцать лет. Жители Ку провели уйму времени, шлепая по воде. Эта катастрофа вошла в историю как самая позорная гибель континента во всей множественной вселенной.
3
Старый Том был треснувшим бронзовым колоколом, одиноко висящим на университетской колокольне. Свой язык он потерял практически сразу после отливки, но по-прежнему отмечал каждый час потрясающе звучным и внушительным молчанием.