Эрик (нежно). Ну что ты! Мы здесь одни?
Йоран Перссон. Да, почти! Там мать сидит, но пусть ее слушает, у нас ведь нет секретов.
Эрик (обращаясь за ширму). Добрый день, матушка Перссон. Мы теперь в силе, я да Йоран, так что вы уж ничего не бойтесь!
Мать. Знаю, ваше величество, я и не боюсь ничего!
Эрик. Вот хорошо, вот и славно! А у меня новости, Йоран.
Йоран Перссон. Добрые новости?
Эрик. Уж от тебя зависит, как их повернуть!
Йоран Перссон. Порой и скверные годятся!
Эрик. Скажи, к примеру, – на что годится эта? Юхан, как знаешь ты, уже обвенчан с Катариной…
Йоран Перссон. Это значит, что Польша с нами заодно против России.
Эрик. Но значит ли это, что герцог стал выше короля? Йоран Перссон. Это мы еще увидим!
Эрик. Далее, Юхан схватил моих послов и засел в Або вместе с взбунтовавшимися финнами!
Йоран Перссон. Это значит, что герцог поднялся против своего короля и, следственно, должен лишиться свободы и жизни! Эрик. Ну, скажем, только свободы…
Йоран Перссон. И жизни! Судьбу его решит риксдаг! Эрик (взволнованно). Нет, нет, не жизни! Я не хочу крови, с тех пор как у меня дети.
Йоран Перссон. Соберется риксдаг и рассмотрит дело о государственном преступлении!
Эрик. Нет, нет, только не жизни! Я спать не буду по ночам!
Йоран Перссон. Великий твой отец, строитель государства, никогда не смотрел ни на дружбу, ни на родство. Интересы государственные – превыше всего!
Эрик. Слишком ты силен для меня, Йоран!
Йоран Перссон. Ничуть. Но пока могу, я буду защищать твою корону от врагов твоих!
Эрик. А у меня есть враги?
Йоран Перссон. Да! И злейший враг твой был недавно здесь!
Эрик. Стуре!
Йоран Перссон. Он. И боюсь, мы их слишком расхвалили. Граф Сванте, который потрудился нынче навестить меня, с тем чтобы меня оскорблять в своих нападках на твое правление и новшества…
Эрик. Он оскорблял тебя? Но отчего ты отвергаешь дворянский титул, ты был бы тогда им ровней?
Йоран Перссон. Нет, не хочу! Не хочу спорить с господами дворянами о знатности, в князьки не мечу. Покуда я с мелким людом – я сам себе хозяин и возвышен либо унижен буду только собственными делами!
Эрик. Ты вечно прав, как это грустно, Йоран! Йоран Перссон. Вздор!
Эрик. А подумал ты о том, что Юхан сродни дворянам, что их водой не разольешь?
Йоран Перссон. Разумеется, я тотчас об этом подумал! Вот мы и сгребем их в один невод!
Эрик. Подумать! Никогда я не чувствовал себя сродни ни Юхану, ни нашей знати. Оттого, верно, что я из немцев. Верно, оттого и планы женитьбы моей рушатся!
Йоран Перссон. Но ведь ты женат, Эрик.
Эрик. И да и нет. А знаешь – порой вдруг подумается – чего же лучше!
Йоран Перссон. Ну вот! Может быть, и свадьба скоро? Эрик. Что дворяне скажут!
Йоран Перссон. Не им жениться! Тебе!
Эрик (ломает руки). О господи, вот бы… Ха-ха! Впрочем, не вмешивайся. Скажи, однако: что твоя-то свадьба?
Йоран Перссон. Ну и ты не вмешивайся!
Эрик. Ха-ха-ха! А знаешь, с тех пор как в тебя попала стрела Амура, ты мне стал как-то больше нравиться, я тебе, пожалуй, больше верю. Нельзя ль взглянуть на твой платоновский прообраз?
Йоран Перссон. Смею ли я просить моего высокочтимого друга не потешаться над тем, что должно быть свято для каждого благородного человека…
Эрик. А ты негодяй, Йоран!
Йоран Перссон. Был прежде, теперь не тот; но знаю, если она меня покинет, я стану прежним!
Эрик. Прежним! Йоран – Дьявол из «Сизой голубки»!… «Под злата звон, под гром булата…»
Йоран Перссон (показывает на ширму). Ш-ш! Не буди страшного прошлого… я был зол тогда, потому что никто меня не любил…
Эрик. И что ты мелешь, Йоран! Неужто ты веришь, что она тебя любит?
Йоран Перссон. Что? Что ты сказал? Кто наговорил тебе? Кто? Кто?
Эрик. Постой! О чем ты? Я ничего не знаю, сказал наобум, ведь нередко так бывает.
Йоран Перссон. Не задевай этой струнки, Эрик, не то дьявол снова сойдет в мою душу, где я недавно поставил небольшую капеллу неведомому Богу…
Эрик. Ха-ха-ха!
Йоран Перссон. Да, странная вещь – любовь, она будит в нас память о детской вере…
Эрик. Гм!
Йоран Перссон. Ну и смейся!
В дверь стучат.
Открыть?
Эрик. Пожалуйста! Есть только один человек на свете, с которым мне бы не хотелось встретиться.
Йоран Перссон вопросительно смотрит на него.
Это отец Карин! Солдат Монс!
Йоран Перссон (отпрянув от двери). Солдат Монс!
Монс (решительно входит, сперва не узнает короля, подает бумагу Йорану). Прочтите, господин секретарь, сделайте милость. (Узнает Эрика, смущается, потом медленно стягивает каску.) Король! Надо бы на колени пасть, но не могу я, видит бог, хоть вы меня режьте. (Пауза.) Рубите голову с плеч, коли честь отняли!
Эрик. Твоя честь, Монс, может быть восстановлена…
Монс. Это если замуж ее за кого выдать? С тем-то я в аккурат и пришел.
Йоран Перссон. Речь не о том… Что думаете вы о поведении герцога Юхана и о приговоре?
Нильс Юлленшерна. Герцог Юхан возмутил Финляндию и Польшу против своего отечества и справедливо приговорен риксдагом к смертной казни. Король Эрик его помиловал – и это делает честь сердцу короля.
Йоран Перссон. Хорошо же! Но что тогда вы скажете о замысле вдовствующей королевы вместе с дворянами, которые хотят торжественно встретить злодея, когда его будут тут провозить?
Нильс Юлленшерна. А то и скажу, что они делаются приспешниками злодея и должны разделить его участь.
Йоран Перссон. Особа вдовствующей королевы, разумеется, неприкосновенна, но Стуре и прочие – дело иное. Как только станет ясно, что они хотят чествовать злодея, я прикажу их арестовать тут же, при входе на мост. В рыбачьей хижине засели мои люди. Но нам важно, чтобы вы, один из государственных мужей и родственник Стуре, поддержали наше предприятие.
Нильс Юлленшерна. Долг свой я исполню, но беззакония не поддержу…
Йоран Перссон. Все будет по закону, риксдаг осудит Стуре точно так же, как осудил он герцога Юхана.
Нильс Юлленшерна. Тогда я согласен, но сперва поглядим, посмеют ли эти господа открыто, при мне, переметнуться к предателю. Я жду невдалеке, дайте мне сигнал, выстрелите, и я тотчас же тут буду. Прощайте покамест!
Йоран Перссон. Постойте. Всего одно слово, Юлленшерна! (Идет за ним следом.)
Сторож (выходит из сторожевой будки вместе с Педером Веламсоном). А по мне, господин хороший, лучше всего тут подойдет пила!
Педер Веламсон. Пила?
Сторож. Она! Подпилить мостовые балки, а при входе на мост часового поставить. Пойдут господа герцога встречать, а часовой им – «не ходите на мост!». Негромко так, и всего-то разок. Они, ясное дело, не послушают, мост рухнет, и всем им конец.
Педер Веламсон. Так тоже можно, только возни много; да многие и плавают отменно. Вот я на днях одного прапорщика, Монса, топил. Сунули мы его, как котенка, в мешок, ноги ему заковали, груз привесили. И – виданное ли дело! – всплыл не хуже речной выдры, и пришлось глушить его дубьем, как налима к крещенью глушат.
Сторож. А-а, стало быть, это ты с Монсом-то разделался…
Педер Веламсон. А то!
Сторож. Чистая работа! Концы в воду – и поминай как звали. А то ведь от судов этих да следствий – толку мало, правда – она что дышло, любого каналью обелить можно, ежели к делу умеючи подойти. Прокуратор наш – тоже малый не промах, да уж больно охоч он бумагу марать…
Педер Веламсон. Не всегда, не всегда. Но с герцогом тут и впрямь все должно быть честь по чести…
Сторож. А герцогиня-то, полька, с ним, что ли?
Педер Веламсон. Нет, говорят, она после, сама по себе пожалует…