Как раз в деревне никого не было ни красных, ни белых. Мы с пацанами самогону выпили тогда — я впервые — и решили Дуньку толстую поймать и посмотреть, чего у нее там под юбкой. Опьянел я. Поймали мы ее, закрыли ей рот, чтобы не кричала, задрали юбку, посмотрели, потом закидали это место грязью и убежали. Я первый раз это видел, а другие наши деревенские пацаны и раньше такое вытворяли…
Александру нужно было дождаться ночи, и он был вынужден слушать эту омерзительную историю испорченного мальчишки.
— А ты слушай дальше. Я их утопил обоих.
Александр ахнул про себя, но промолчал. Толян совершенно опьянел и продолжал:
— Когда мы с Дунькой это вытворили и бросились бежать, я споткнулся. Черт ножку подставил или хвостом зацепил. Хоть Бога и нет, но черт есть. А то чего бы мне упасть? Упал и посмотрел не вправо, куда Дунька бежала, а влево. Наши прямо побежали. И вижу — платье белое мелькнуло, Лора на берег пошла дожидаться своего Левушку. Так звали их приемыша. Я встал, осмотрелся, Левушки не видно. Ребята далеко убежали. Дай, думаю, я посмотрю, что у Лоры под юбкой. Хотел, чтобы и ей стыдно было. Прокрался через кусты ракиты к ней. С ребятами хорошо, а одному–то страшно. Говорю себе: «Смелей, Толян, не боись». Встал я перед ней на пригорочек, она оказалась чуть ниже. Так посмотрела удивленно на меня своими черными глазами и хотела что–то спросить. А я ее толкнул в грудь, чтобы она упала и юбка задралась сама. Она упала головой на камень. Я сразу не заметил. Посмотрел, а под юбкой еще юбка, а там белье нижнее еще. Я первый раз это увидел. Тогда я еще не знал богатых девушек. А сейчас, как населенный пункт возьмем, я тащу богатую в постель, наставлю пистолет… Да ты, сопляк, наверное, и не знаешь женщин, — сказал Толян Александру и продолжал: — Вообще–то в жизни мужику ничего не надо, акромя как за идею драться, бабу поиметь, выпить и хорошо пожрать.
— Ладно, замолчи, ты пьяный, — сказал Александр, который считал женщин божественными созданиями и мерзости про них слушать не хотел. Да и верил он Толяну лишь на половину.
Толян продолжал, как бы прочитав его мысли:
— Думаешь, я пьян и вру? А ты дальше послушай. Да, я пьян. Но вот что я тебе скажу: в бою я как сумасшедший. И скажи мне: «Вон буржуй стоит», и я его сейчас пристрелю. А воды боюсь. Нет, плавать–то я могу. Другое это. Выглядывают они оба, Лора и Левушка, из воды и руки ко мне тянут. Тогда я посмотрел, а у нее, Лоры, все завязано под юбкой. И у меня интерес к ней пропал. Только она лежит, не поднимается. А тут Левушка появился передо мной и закричал: «Ты, гад! Что ты с ней сделал?!» Кинулся он на меня. Мы схватились. Он слабый был, я его под себя подмял и думаю: «Расскажет же моему отцу». Нащупал я булыжник и ударил его раз, другой — он и успокоился. Ну что делать? Надо концы в воду. Я верхнюю одежду и туфли снял с него. Нет, они тогда оба еще живые были. Я ничего от страха не понимал и пьян был. Но такой богатой одежде зачем пропадать? Потащил я его в реку — до самого сильного течения — и туда толкнул. Он очнулся, поплыл, а его затягивает в омут. А тут Лора очнулась и уже бежит по берегу как пьяная, кофточка в крови и кричит: «Левушка! Левушка!» И в воду — спасать, значит. И ее водоворотом унесло… Я ее пытался удержать… Она вырвалась.
— Ты это действительно сделал или пересказал чью–то историю? — спросил Александр, пораженный рассказом.
— Пересказал? Говорю же тебе, из воды они ко мне руки тянут. Их самих не вижу, только руки. Если бы можно было об этом забыть…
— Совесть мучает?
— Мучает. Так бы ее и пристрелил. И никуда это деть не могу. А выпью — и забывается. По мне, лишь бы воды рядом не было. Я одному рассказал, а он мне говорит: «Нашел чем мучаться. Царя–батюшку вместе с детьми убили. Так и надо. С корнем их всех». Ему хорошо говорить. Не к нему же из воды руки тянут. А он мне: «Клин клином вышибают. Второго убьешь, первые убитые забудутся». А не забываются. — Толян замолчал и опять отхлебнул из фляжки.
Александр подумал: «Сейчас рукой по шее — и сдохнет. Какой гад растет!» Но вспомнил генерала Дончака. Тот был беспощаден к врагам, но расстреливать несовершеннолетних не позволял.
— Ночью гроза была… — продолжал Толян. — Грозу тоже ненавижу… стреляю по тучам… Да, а про одежду и обувь Левушки я в страхе забыл. Все это на берегу осталось. Прокрался я в дом и спать лег ночью. Пришел доктор, весь мокрый, спрашивает, не видел ли я его детей? Видел, говорю, они на берегу гуляли. Отец мой тоже разволновался. Других мужиков разбудили. Всем селом искали. Я спать уже не мог. Под утро заснул или задремал и увидел во сне, как они в первый раз, Лора с Левушкой, из воды руки ко мне тянут. И если воду наяву вижу, тоже руки мне их видятся. Тогда стреляю по рукам в воде, легчает…