Утром мачеха отцу одежду мою показала, а на ней Левушкина кровь! Он ко мне: «Говори, ирод, что ты сделал с детьми доктора?» Я едва портки натянул. Он схватил кочергу и кричит: «Убью!» Я — бежать по проселочной дороге в поле. Он за мной. А тут красные входят в деревню. Задержали отца, меня. Я слышал краем уха, что красные убивают богатых. А тут отец плачет и говорит: «Это мой сын. У нашего врача двое детей пропали. Он знает, где они».
Меня так и взорвало. Я крикнул в лицо отцу: «Какие они дети? Я двух жидов и буржуев убил! Всех буржуев надо убивать!» — «Правильно», похвалил командир.
Отец на колени передо мной бухнулся: «Скажи, сынок, что они живые, прошу тебя. Доктор тебя от холеры спас. Не мог я родить убийцу, прошу тебя, скажи, где они».
Командир ему: «Встань, встань мужик с колен. Наше время пришло. У тебя парень — герой! И тебе пора в наши ряды». Отец медленно встал и побрел прочь. Его нашли в сарае, вечером, повесился он. Темный был, неграмотный. Не понимал, для чего наша революция. С такими, как он, ничего бы мы не сделали. Размазня он был.
Сзади послышался шум. Александр насторожился. «Кто спер у меня спирт?» — раздался чей–то возмущенный голос.
— А чего кидаешь где попало фляжку? Кажись, Толян забрал. Смотри, пацан напьется — стрельбу поднимет. Прошлый раз ранил Пашку. Осторожно с ним, — сказал кто–то.
— Что там осторожно? Мне спирт выдали, чтобы он выхлебал? Мал еще. Вот я его сейчас ремнем.
— Кого ремнем? — поднялся Толян, шатаясь. — Только подойди. Отец бил, и ты туда же, придурок!
— Это ты придурок! — разозлился красноармеец. — Отец бил, да не добил. Я бы тебе ремнем с задницы шкуру содрал.
— Ты? — двинулся на него Толян, доставая из кобуры пистолет и направляя его на красноармейца.
Александр метнулся к Толяну. Пистолет выстрелил в воздух, Толян остался лежать на земле.
— Чего стрельбу устроили? — прибежал двое.
— Да вот, Толян опять пьяный, спирт у меня спер, выпил. Чуть не застрелил. Спасибо этому пацану, спас. Какой молодец! Вот ловкие какие мальчишки. А пистолет я себе заберу. Пойдем, пацан, с нами ужинать. Ты не пил? — спросил он Александра.
Все уже сидели у костра и рассказывали байки. Александр пристал к старшему:
— Дяденька, а дяденька, расскажите, как вы с белыми воевали.
Тот, довольный вниманием мальчишки, стал рассказывать про свои подвиги, явно привирая. Александр буквально заглядывал ему в рот, делая вид, что восхищается услышанным.
— Эй, Самохвалов! У нас есть еще спирт? Налей мне фляжку. Можно и выпить. — крикнул он, довольный вниманием мальчишки.
Принесли спирта, еды. Александру тоже дали поесть. Старший пил и выхвалялся. Александр незаметно вытащил у него из кобуры наган и затолкал туда камень. Тот выговорился и окончательно опьянел.
Когда все заснули, Александр метнул нож в часового, спокойно открыл склад, затащил его туда, набрал продуктов, сложил их в рюкзак, взял веревку, прихватил еще наганов и патронов к ним. Там же стояли пулеметы. Мелькнула мысль: «Могу всех за ночь уничтожить». Но, вспомнив слова генерала, решил просто взять коня и уйти рекой, а потом в Крым — как можно дальше от наступающей зимы и красных. Он подался в Таврию.
* * *
На пути лежал Мариуполь и земли немецких колонистов. Александр еще помнил, как они всей семьей путешествовали в карете, и по дороге в Крым отец все удивлялся вслух: — Как здесь хорошо! Какие ухоженные сады, поля у немецких колонистов, какие они аккуратные и работящие, эти немцы. — И смотрел на мать, бабушка которой была из питерских немцев. Теперь же Александр видел полный упадок в немецких колониях. Многочисленные банды грабили и разоряли эти земли.
В этот раз в Мариуполе была Красная Армия. Она бесчинствовала не меньше, насилуя, сжигая и разрушая. Впрочем, юный Александр в свои шестнадцать лет еще выглядел мальчиком, и на него не обращали внимания.
Был теплый вечер, где–то кричали пьяные солдаты. Александр спрятался в кустах. Раздался душераздирающий женский крик и тут же оборвался. Появился запах гари. Александр посмотрел в ту сторону, откуда стелился дым, — горела помещичья усадьба Квирингов. По дороге в Крым они с отцом останавливались у них. Теперь он понял, что с этой семьей случилась беда.