Литтенхайм обернулся. О'Кейси проследил за его взглядом - и увидел высокого, довольно молодого человека в черной драгунской форме и полковничьих погонах. Что показалось зеленому льву особенно странным, ни груди его не было ни единого ордена, лишь пара неизвестных О'Кейси медалей.
- Полковник Нефедоров, - сделал четкий шаг вперед тот, на кого смотрел гвардии полковник. - Честь имею. - Он коротко кивнул и взял под козырек.
Зеленый лев внимательнее вгляделся в лицо драгуна. Он, действительно, был молод для своего высокого чина. Вряд ли ему давно сровнялось двадцать пять. Однако во взгляде полковника отчетливо читались далеко не юношеская горечь и даже мудрость, которую гвардии полковнику редко приходилось видеть у людей даже вдвое старше возрастом.
- Вы отлично воевали, полковник, - сказал О'Кейси. - Я удивлен, что таким крупным соединением командует всего лишь полковник. Думаю, вы все же недолго задержитесь в этом чине. Полковничьи погоны давно уже малы вам.
- От врага принимать похвалу вдвое приятней, - ответил на достаточно правильном альбионском Нефедоров, снова козырнув.
- Особенно, - грустно усмехнулся О'Кейси, - от врага разбитого.
Он протянул Нефедорову руку - и тот крепко пожал ее.
Я стоял над телами рыцарей, накрытых белыми плащами с черными крестами. В лицо я знал лишь одного из них. Но знал отлично. Слишком уж часто сводило нас коварная судьба. Или проведение. Или еще кто. Передо мной разрубленный почти надвое жутким клинком демона лежал бывший гвардии капитан Тевтонского полка Карл Иоганн фон Блюхер. Он же комтур Карл Иоганн Тевтон, под таким именем его знали здесь, на Эрине.
- Они прибыли с Саара или с самой Терры, - объяснял полковник О'Кейси, - чтобы помочь нам против ваших проклятых союзников. Но было слишком поздно. К тому времени пали Серые горы - и вы стремительным маршем шли на Девелин. Покидать планету они отказались. Их командир - комтур, заявил, что они прибыли воевать, а не бегать от врага. Хотя я уверен, он уже в тот момент понимал, что обречен. И, кажется, это его не сильно волновало.
- Значит, - задумчиво протянул фон Литтенхайм, - вот куда делся Тевтонский полк. Значит, переметнулись к терранцам. В Братство вступили. Даже орден им свой выделили.
Он тяжко вздохнул. Я отлично понимал, что скрывается за этим вздохом. Не так давно мы получили новую сводку о состоянии дел в Империи. Они не радовали. Мало того, что со всех сторон на нас обрушился враг, старясь отщипнуть по кусочку. Про спорные планеты уже и вовсе предпочитали не вспоминать, ибо все они были потеряны. Так еще и новости с Саара, где хозяйничали, как раз такие вот тевтоны, приходили самые невероятные. Местное население было разделено на несколько категорий и все права достались так называемой "чистой крови", все носители которой по невиданной закономерности носили немецкие фамилии.
Дело в том, что какая бы партия не была у власти, кто бы не сидел на троне, в Империи никогда не допускалось подобное разделение. На кого бы то ни было. Русских и и немцев, или саарцев, рейнландцев, померанцев, баденцев и вюртембержцев, или еще какого бы то ни было. Ибо именно такое деление, привилегии для одних и притеснения для других всегда ведут к распаду любого государства. Опыт нескольких тысяч лет учил этому, и наконец он был воспринят, причем во всех межпланетных государствах. А может быть, дело в том, что все они представляли собой многонациональные государства, и мой родной Доппельштерн был еще не самым ярким примером. В том же Тентейтоку более-менее мирно уживались более двенадцати или около того различных наций, со своей культурой и традициями, отличающимися порой кардинально. Объединяло все их только относительно схожая внешность.
И вот теперь снова проявило себя отвратительное явление, знакомое только по истории Последних веков, да еще немного по ранним этапам становления звездных государств. Имя ему национализм. А уж считал, наверное, по наивности, что оно изжито полностью. Оказалось, что нет.
По всей видимости, за это ответственны именно они. Такие же рыцари в белых плащах с черными крестами. Они загоняют неугодных и просто тех, в чьих жилах течет неправильная по их разумению кровь, в лагеря или попросту уничтожают. О выстроенных громадных печах крематориев, в которых сгинули тысячи людей, неспособных трудиться на новых хозяев Саара, знали, наверное, уже по всему Доппельштерну.