Выбрать главу

И вот враг вытеснен и из второй линии. Бой пошел уже на самой станции, среди ее немногочисленных зданий и сотен вагонов, стоящих на рельсах. И вот тут в дело вступили зеленые куртки. Они старались не показываться нам на глаза - били из засад. А уж мест, где им укрыться, было предостаточно. Целью их становились, как правило, офицеры, реже унтера. И вот тут я всерьез задумался, что зря пренебрегаю шлемом. Уже несколько раз по моей броне скользили вражеские лучи, в опасной близости от ворота доспехов. Только каким-то чудом я умудрялся в последний миг уклониться от них, то падая на землю, то скрываясь за каким-нибудь укрытием.

В очередной раз уклоняясь от вражеского луча, я привалился спиной к груде рельсов, отлично защищающих от выстрелов. Туда же рухнул и вахмистр Быковский. В руках он, как обычно сжимал свой неизменный ручной пулемет. Ствол его оружия исходил сероватым дымком.

- Крепко они там засели, - усмехнулся я, кивая головой на укрепившихся между двумя большими пакгаузами альбионцев. Среди них мелькали и коричневые и зеленые мундиры, а станковый пулемет не давал подобраться к ним на расстояние уверенного выстрела из лучевика.

- Зря вы шлем не надели, ваше высокоблагородие, - покачал головой Быковский.

- Не всякая пуля на войне в лоб, - раздраженно отмахнулся я. - Ты лучше скажи, сможешь до них гранату добросить?

- Там почти полтора норматива, - высунувшись на секунды, на глазок прикинул вахмистр. - Вполне возможно.

- Тогда давай мне свой пулемет, - протянул я руку. - Я тебя прикрою.

Быковский без разговоров отдал мне оружие. Я положил свой карабин на землю под ногами, поднял левую руку, сжатую в кулак.

Раз - вытягиваю большой палец в сторону. Быковский снимает с пояса гранату. Два - указательный палец указывает в небо. Быковский горбится, готовясь бросить гранату. Три - я перехватываю его пулемет обеими руками, устраиваю наверх груды рельсов и даю длинную очередь по укрепившимся альбионцам. Пули пробивают мешки с песком, рикошетят от стен пакгаузов, заставляя врагов пригнуть головы. Даже станковый пулемет замолчал на секунду. Следом ствол его рванулся ко мне, но я успел вовремя нырнуть обратно за рельсы. По ним тут же застучали пули.

Быковский воспользовался этим. Он вынырнул из нашего укрытия - и кинул гранату в альбионцев. За ней последовала еще одна, которую вахмистр держал в левой руке. Он стремительно переложил ее - и швырнул вслед за первой.

Два взрыва слились в один. Вражеский пулемет замолчал.

Я вернул Быковскому его оружие, поднял карабин - и рискнул высунуться из укрытия снова. На вражескую позицию уже забирались драгуны и демоны. Самый отчаянный из них залег за ним, нацелив на вагон, откуда вели огонь несколько зеленых курток. Их мгновенно нашпиговали пулями, уйти не успел никто.

Бой на станции начал стихать. Альбионцы держались еще в нескольких зданиях, но их быстро забрасывали гранатами, или же расстреливали из легких орудий, которые подтащили для огня прямой наводкой. Склады и пакгаузы беречь смысла не было.

Самым неприятным стало то, что части зеленых курток удалось скрыться. Почуяв, что пахнет жареным солдаты 95-го стрелкового, а противостояли нам именно они, прицепили к первому попавшемуся электровозу один вагон, попрыгали в него - и рванули прочь со станции. Допустить этого я никак не мог.

- Кто имел дело с железнодорожным транспортом?! - обратился я по общей связи ко всем нашим солдатам. - Бегом сюда!

Мы с полковником Башинским, майором Штайнметцем и еще парой офицеров 8-го драгунского стояли у железнодорожных путей, провожая взглядом стремительно удаляющийся поезд. Неподалеку от нас стояли на рельсах несколько бронедрезин, вооруженных пулеметами, и даже здоровенный броневагон, из главной башни которого торчал короткий ствол орудия.

Вскоре к нам присоединился и Саргатанас, правда, ни сам он, ни его демоны, никак помочь нам не могли. Зато подбежавшие драгуны, как моего полка, так и из полка Башинского, которых набралось с десяток, очень даже могли. Тут был расчет легкого орудия, несколько парней, что работали в автомастерских до армии, и даже один железнодорожник, отправившийся на войну добровольно.