Князь-кесарь не вступал в дискуссию, развернувшуюся между его соратниками по русской партии. Он восседал в своем тронном кресле, слушая их. Говорить же предпочитал, только выслушав всех и соотнеся их слова со своим мнением по вопросу.
- Довольно вашего цинизма, - бросил Бергман. - Как вы видите союз с этими существами? Воевать плечом к плечу с ними наши солдаты откажутся. Они готовы драться с альбионцами, теннами, бостонцами, да хоть сарацинами, но только не с демонами. Только не сейчас, после Пангеи, где погибло столько людей. Со всех планет империи. Этот союз приведет к бунту в армии. Именно так, - повторил он, - к бунту. Беспощадному бунту солдат.
- Вполне возможный факт, - заявил Лешуков. - Я невеликий специалист по армейским делам, но суть человека одинакова, носит он форму или нет. А уж к чему может привести бунт вооруженных людей, да еще и не раз пробовавших чужой крови, лучше не думать.
- Вот только этот бунт можно направить в нужное нам русло, - свысока заметил князь-кесарь. - Для этого у нас есть все возможности. Немецкая партия дискредитирует себя манифестом о союзе с демонами. Вы, Павел Павлович, - кивнул он стриженой "под горшок" головой министру общественного просвещения, - подготовите население к этому через газеты и телевидение. Побольше статей и репортажей о войне на Пангее. О том, как наши солдаты плечом к плечу с альбионцами отражали атаки демонов. И когда в войсках, что станут драться вместе с демонами против альбионцев, чего так хотят наши друзья из немецкой партии, напряжение вырастет настолько, что стране будет грозить открытый бунт, то тут мы и выйдем на сцену. Айзенаха сменишь ты, Мефодий, - кивок товарищу военного министра. - А ты, Ксенофонт, - кивок Лешукову, - должен будешь удержать любой ценой империю от бунта.
- Это будет очень сложно, - произнес министр внутренних дел. - Вы хотите сначала разжечь пожар бунта, а потом погасить его. Первое сделать достаточно просто, а вот со вторым могут возникнуть проблемы. Я понимаю, что вы хотите повторить события, последовавшие за Восьмой Альбионской, когда унизительные условия мира заставили наших солдат сражаться с недавними врагами плечом к плечу. Вот только сейчас вы не заходите ли слишком далеко, князь-кесарь?
- Именно благодаря тем событиям мой батюшка, царствие ему небесное, - взмахнул руками Ромодановский, - сумел вернуть себе право принимать участие в назначении министров. И ты, Ксенофонт, свой пост получил именно благодаря усилению нашей партии при дворе! - Он снова сложил руки на поясе. - Но дело не в этом по большому счету. Что бы мы не делали на скором совете у кайзера, он примет предложение генерального канцлера фон Рекендорфа. И союз с демонами можно считать решенным делом. А потому я буду рычать зверообразно, кулаками по столу колотить. Ты, Ксенофонт, станешь приводить самые свои убойные доводы, особенно упирай на бунт вооруженных и крови людской уже отведавших солдат. И все равно кайзер пример решение о союзе. Значит, мы должны извлечь из этого наибольшую выгоду. И в лучшем случае, перехода реальной власти в наши руки. Этим союзом немецкая партия настолько дискредитирует себя союзом с демонами, что мы сможем на волне народного бунта полностью избавиться от ее самых сильных представителей. Лишить ее всех министерских портфелей. Низвести до того уровня, до которого были низведены мы во времена Хайнриха Немецкого.
Эта тирада произвела впечатление на присутствовавших в кабинете людей. Не смотря на неприятную внешность и нарочито грубоватую манеру речи, князю-кесарю нельзя было отказать в остром уме и невероятной прозорливости. Теперь им оставалось действовать в соответствии с только что вкратце высказанным Ромодановским планом.
А уж к чему это приведет, пока ведомо одному только богу.
Глава 2.
Авраам Александр фон Готт глядел в белую стену перед собой. Он был просто ошарашен, сбит с толку, раздавлен тем, что сообщил ему Гней Иеремия Лазарь, великий магистр ордена Святого Лазаря и высокий маршал Терры. К нему Авраама Александра привел Марк Антоний Калатрава, на корабле которого пришлось эвакуироваться Тевтонскому полку.
Чтобы отвлечься от поведанного высоким маршалом, лейб-гвардии полковник вернулся мысленно к событиям того страшного дня. Последнего дня на Пангее.