Вернулся Дрезнер не только с боеприпасами и доспехами, но и с пополнением. Прибыли полки, которые должны будут укрепить нашу дивизию, а значит, со дня на день стоит ждать приказа о выступлении на фронт.
Вот ведь странно. Не прошло и недели с тех пор, как мы брали Килкенни, а он мне кажется тылом. До линии фронта, которая отодвинулась к Серым горам, было, собственно, рукой подать, ощущение от жизни, все равно, какое-то тыловое. Даже пушек не слышно. Всю нашу крупнокалиберную артиллерию перебросили к укрепрайону на горе Пепельной, где собирают кулак для фальшивой осады. И налетов вражеской авиации совсем нет.
Когда Литтенхайм устроил разнос генералу от авиации, я снова вспомнил о странном поведении вражеских военно-воздушных сил Эрины. При обычном раскладе у нас дня бы не прошло без бомбардировки, оглохли бы от сирен и залпов зенитной артиллерии. Даже на Пангее с ее медлительной войной и сидением в траншеях, альбионцы налетали на нас дважды в неделю, и столько же было ответных рейдов нашей авиации. Что ни день где-нибудь в небе разыгрывалась воздушная дуэль между истребителями. Казалось, они исключительно от скуки носятся над нашими головами, поливая друг друга из пулеметов. Хотя может, на Пангее так оно и было. Сбивали друг друга редко, как только самолет получал несколько пробоин, тут же уходил за линию фронта. А вот при налетах бомбардировщиков драка шла всерьез.
Тут же, как будто мы и не по их родной земле идем. Давно пора бы уж ударить по нам с воздуха. Но нет. В небе только наши истребители. Бомбардировщиков Литтенхайм везти не стал. Оборона, как он, наверное, посчитал, важнее.
Смотров или парадов, какие любят некоторые генералы - и вопреки расхожему мнению не только те, что пороха ни разу не нюхали - не было. Дивизия в штатном порядке погрузилась на поезда и отправилась на новую линию фронта. Один за другим длинные поезда, влекомые несколькими локомотивами, уходили в даль, скрываясь за горизонтом. Позиции нам были заранее подготовлены саперами и там до поры дежурили несколько строевых полков. Они поддержат атаку, вместе с гренадерами, когда мы прорвем линии обороны.
Между вагонами с личным составом были прицеплены орудийные платформы, ощетинившиеся зенитными орудиями и счетверенными пулеметами. Конечно, наше передвижение будет прикрывать и наша истребительная авиация, но и от зениток отказываться никто не собирался. Надежней с ними как-то.
Мой полк грузился одним из последних, среди драгунских, конечно. Наверное, из-за серьезных потерь в сражении за Килкенни. Ведь сначала отправлялись на передовую полки из резерва, а за ними те, кто штурмовали город с фронта, а потом уже и мой, 5-й, и 8-й Башинского. На следующий поезд грузились уже гренадеры, собственно, половину вагонов нашего занимали они же.
Катили весело. Пусть и бросали взгляды на небо, когда слышали гул двигателей, ожидая увидеть там аэропланы с альбионскими эмблемами. Но все равно, ощущения были будто не фронт, а с фронта домой едем. К транспортам, которые увезут нас прочь отсюда.
Я трясся в штабном вагоне, большую часть которого занимал стол с картой укрепрайона Серой горы. Напротив сидели Башинский и повышенный до полковника Фермор, как раз его 18-й Померанский. За два дня мы успели изучить карту до последней точки, обозначающей бугорок, про который мы не знали, есть он на самом деле, или это у чертежника сломался грифель. Вот мы и бессмысленно глядели в окно, открытое, ибо в вагоне царила жара и духота. Жили мы в том же вагоне, где для проживания офицеров были выделены практически полноценные небольшие купе, имелся даже умывальник, хоть и один на два купе.
- Твою ж в гробину мать! - неожиданно выругался Фермор, подскочивший в окну, едва не сшибив меня наплечником брони. С доспехом и повязкой он не расставался. - Альбионцы!
Я тоже вскочил, оттолкнув его. Ведь уже на гул моторов аэропланов уже перестал реагировать. Оказывается зря.
Матей Беднарж капитан альбионского королевского воздушного флота был далеким потомком эмигрантов из мира, который теперь называется Саар. Уже мало кто помнил, что в те времена их родина носила совсем другое имя. Когда-то в детстве и Беднарж знал его, а сейчас как-то подзабыл. А вот историю родного мира капитан помнил отлично. Мир заселяли этнические поляки, чехи, словаки и прочие уроженцы так называемой Восточной Европы. Они вырвались из-под навязчивой опеки Панъевропейской империи, вассалами которой считались, воспользовавшись войной с демонами и частью космической программы, разрабатывающейся на их территории. Планета, которой они достигли, стала для всех них новой родиной. Они расселились по разным уголкам ее, постепенно развивая промышленность и сельское хозяйство. Но все закончилось, когда их нашла молодая империя Доппельштерн.