«Так почему же меня оттащили сюда, а не бросили в одну из камер? Зачем в карцер, которым, судя по заржавевшей двери, давно уже не пользовались?» - роились в голове предположения, - «и почему именно гвардейцы? Я же просто рабыня, как и десятки тысяч других, а не государственная преступница!»
И тут в голове что-то щёлкнуло под напором «мозгового штурма», тело словно ударило током, потом свело судорогой. Состояние апатии мгновенно сменилось всепоглощающим страхом, с которым уже «сроднилась» за прошедшие сутки. Ноги сами подкосились, и я повалилась на пол, дрожа в ужасе, и снова больно сбив колени. Головоломка сложилась и, словно попавшая в силки лань, я забилась в истерике и отчаянно закричала. Наивно было полагать, что всё закончилось. Выжила благодаря невероятному стечению обстоятельств, но этот проклятый день снова хотел доконать меня.
«Какая же я дура, нужно было умереть на Арене», - стуча зубами то ли от страха, то ли от холода, сипло прогнусавила я, но подступающая простуда уже совсем не волновала, - «мама, роди меня обратно!»
То ли мой крик послужил причиной, но скорее просто так совпало, но двери снова с премерзким скрипом отворились, и в карцер прошли, подсвечивая тьму факелами, несколько имперских гвардейцев. Один из них, накрутив мои волосы себе на лапищу, заставил подняться, а двое других споро выкрутив назад руки, нацепили наручники. Затем очередь дошла и до ножных кандалов, которые с помощью короткой цепочки соединялись с наручниками, не давая возможности распрямиться. Потом к ошейнику пристегнули короткий поводок, и поволокли меня, на полусогнутых ногах и семенящую мелкими шажками из-за короткой цепи между скованными лодыжками, наверх. Со времени обучения в рабской школе не доводилось носить пут на ногах, поэтому начала падать с непривычки, особенно на лестнице, но сердитые окрики и ругань конвойных, мимо воли заставили собраться. Ведь запросто могут и плетью огреть сгоряча. Но, видимо, служивые получили приказ над невольницей особо не измываться, что весьма настораживало и ещё раз подтверждало мои самые худшие опасения. Когда меня всё же дотащили до места назначения, тело, скрюченное в такой неудобной позе, уже изрядно болело. Но по прибытии никто расковывать меня не спешил, а поставив на колени, сняли только поводок и, взъерошив волосы напоследок, ратники, с помощью специального магического Шара запротоколировав, что доставили меня в целости и сохранности, покинули помещение. Теперь смогла спокойно оглядеться. Завела меня судьба, а вернее затащили солдаты, в большую и дорого обставленную комнату. Художественный паркет из разных пород дерева, мягкие диваны вдоль стен, низкие столики из красного дерева, украшенные затейливой резьбой. По стенам висели многочисленные картины, написанные в тематике гладиаторских поединков, заключённые в роскошные позолоченные оправы. Шикарная хрустальная люстра под потолком, свежие цветы в дорогих фарфоровых вазах по углам и... дэр Аброгастес собственной персоной. Как же я сразу не заметила эту тушу?
- Хозяин?! - прохрипела я простуженным горлом, выгибая спину и выпячивая в сторону этой угрозы своё хоть и не большое, но действенное женское оружие. Попутно натягивая на физиономию умильно-радостное выражение - как ни как маленькая красотка-рабыня удосужилась «великой чести» лицезреть своего «несравненного и горячо любимого» повелителя.
В этот раз не прокатило. Жаль. Хозяин залепил мне две хороших пощёчины. Как там было сказано в Библии: если ударят по левой щеке - подставь правую. Дэр Аброгастес был как всегда предсказуем. У этого примитивного индивида наличествовало всего два варианта действия при встрече со своими невольницами - либо помять груди, либо отвесить затрещину. Два удара свидетельствовали, что он прямо пышет яростью.