- Что ты себе позволяешь, ничтожество? - нависая надо мной, разорялся он, - как посмела ты, жалкая грязная человечка, не издохнуть на Арене, как было задумано Его Светлостью высокородным лером Алгариэйном?
- Простите, Хозяин, - жалобно захныкала я в ответ, - рабыня раскаивается в своей дерзости и молит о снисхождении.
А у самой немного от сердца отлегло. Была уверенна, что гнев Аброгастеса вызван теми ругательными словами, что имела неосторожность произнести от отчаянья, когда меня тащили на Арену. Если останусь жива - буду помнить, что рабыня должна держать язык за зубами даже тогда, когда её ведут на убой. Хотя зачем себя-то обманываю? Тим, мой тренер, не простит пощечины, что я с дури умудрилась ему отвесить. А так как в его компетенции всего-то отпустить до двенадцати ударов плети, да поставить в колодки на сутки, то наверняка пойдёт докладывать Хозяину, требуя для меня адекватного проступку наказания. И то что Аброгастес пока не в курсе, ещё не означает, что я легко отделаюсь. Просто у Тима времени не было выискивать работодателя - выполнял свои непосредственные обязанности, то есть следил за выступлениями тиз, а после боёв отвёл их в ротх. Так что завтра ждёт меня вторая часть «марлезонского балета». И банальной жёсткой поркой уже не отделаюсь - жирный боров обязательно придумает что-либо особо извращённое и крайне болезненное, на что он превеликий мастак. Тем более, если Аброгастес узнает что я про него и весь его гнилой род наговорила... будет мучить несколько суток минимум. Или я ничего не понимаю в легах!
Сильный удар ногой в живот жестоко вернул меня в реальность. Хозяин продолжал вымещать на мне своё раздражение, безжалостно пнув носком сапога. Я вскрикнула от резкой боли и, завалившись вперёд, упала бы, но уткнулась в колени своего владельца. И тут же получила новый удар, который выбил из меня весь дух. Больно то как, даже в глазах на миг потемнело.
- Простите, что не сдохла, Хозяин. Простите, что доставала Вам неприятности, - чуть отдышавшись выдавила из себя покаяние, и сильно изогнувшись, приложилась губами к его обуви. Пока рабыня целует и лижет ноги господина, то пинать не будут. Наверное.
Гнев Хозяина был вполне объясним. За мою смерть ему наверняка щедро заплатили из казны. Теперь придётся вернуть деньги, да ещё долго кланяться и унижаться, ведь получается, что именно он виноват в смерти чемпионки и по совместительству секс-игрушки Наместника. А сильные мира сего такие проколы просто так не оставляют и отгребёт мой Хозяин множество проблем. Из-за меня, глупой рабыни, которая очень хотела жить, и не подумала о последствиях.
«Если на смерть не замучают, то тизой, да и половичком мне уже не быть», - с ужасом понимала я, - «шкурку подпортят так, что только для грязной работы невольницей - чернавкой сгожусь».
Вспомнила эпизод, как во времена, когда служила первому своему Хозяину, до того как он изволил подарить меня дэру Аброгастесу, часто кухарка брала меня с собой на рынок чтоб носила тяжести в виде приобретаемых продуктов. И один раз на площади «посчастливилось» увидеть наказание провинившейся уже не молодой муниципальной невольницы, которая осмелилась оказать сопротивление возжелавшему её тело грязному полукровке бомжеватого вида. Ему присудили заплатить штраф за недостойное поведение в общественном месте в виде всего лишь двенадцати медяков, а так как у него и их не оказалось, то отправили на общественные работы сроком в три дня. А палач той женщине под одобрительный гул толпы сломал обе ноги, да специально так жестоко, что даже когда кости срастутся, то она не сможет нормально ходить. Затем грубо обрезал волосы и поставил на лоб калёным железом клеймо «непокорной», а закончил свои издевательства над истязаемой традиционной для этого мерзкого общества безжалостной поркой, после которой присудили несчастную, окровавленную и крайне измученную рабыню до конца дней своих чистить городскую канализацию. Если выживет, конечно. Ведь ради общественной невольницы, за дёшево приобретённой магистратом на вторичном рабском рынке, на оплату услуг мага - лекаря раскошеливаться никто не будет. И это всего лишь за то, что оттолкнула немытого бродягу. Но он был легом, а она человечкой .
«Да, перспективы у меня прямо-таки «радужные»», - про себя уныло сокрушалась я, тщательно облизывая дорогие сапоги Хозяина и краем уха выслушивая поток брани и угроз, которым он щедро поливал меня, - «и по делом мне, заварила кашу, что не расхлебать». Жизнь рабыни принадлежит Хозяину, а я его подвела, ослушалась, подставила. Во второй раз... А ведь какой шанс был, когда Летящий Снег приставила к моей груди остриё нагинаты!