– Мне известно, – сказал я, – что вы уже давно удалились от дел...
– C'est vrai[5]. Занялся выращиванием кабачков. Но тут как раз происходит убийство, и... я посылаю кабачки ко всем чертям. Я очень хорошо знаю, что вы скажете: я похож на примадонну, которая дает прощальный спектакль, и этот «прощальный» спектакль повторяется без конца.
Я рассмеялся.
– Каждый раз я говорю себе: хватит! – продолжал Пуаро. – Но нет, опять что-нибудь случается! И признаюсь вам, мой друг, я не так уж стремлюсь уйти на покой. Если маленькие серые клеточки мозга не работают, они покрываются ржавчиной.
– Понимаю, – сказал я. – Вы упражняете свои клеточки умеренно.
– Совершенно верно. Я выбираю себе преступления по вкусу. Эркюлю Пуаро подавайте теперь только сливки!
– И много таких «сливок» перепало вам за последнее время?
– Pas mal[6]. Недавно я едва спасся...
– От поражения?
– Нет-нет! – возмутился Пуаро. – Но меня, меня, Эркюля Пуаро, едва не убили!
Я свистнул.
– Предприимчивый преступник!
– Не столько предприимчивый, сколько легкомысленный. Именно так: легкомысленный. Но не будем говорить об этом. Знаете, Гастингс, я считаю ваш приезд своего рода предзнаменованием.
– Вот как? В каком отношении?
Пуаро не ответил мне прямо. Он продолжал:
– Как только я услышал, что вы возвращаетесь, я сказал себе: что-то случится. Как в былые дни, мы с вами поохотимся вдвоем. Но это будет не обычное преступление. Это должно быть нечто такое... Он возбужденно взмахнул руками. – Нечто recherche... тонкое... fine...[7] – Он жестом внес ударение в это последнее непереводимое слово.
– Послушайте, Пуаро, – сказал я, – можно подумать, что вы заказываете обед в «Ритце».
– Хотя преступление нельзя заказать по карточке? Правда. – Он вздохнул. – Но я верю в удачу, в судьбу, если хотите. Ваша судьба – быть рядом со мной и не дать мне совершить непростительную ошибку.
– Что вы называете непростительной ошибкой?
– Не увидеть очевидного.
Я задумался, не совсем понимая, в чем соль.
– Так как же? – улыбаясь, заметил я. – Это сверхпреступление еще не совершилось?
– Pas encore[8]. Во всяком случае... То есть...
Он умолк и недоуменно нахмурил лоб. Его руки машинально переставили несколько безделушек, которые я нечаянно сдвинул с места.
– Я не уверен... – медленно проговорил он.
В голосе Пуаро были такие странные нотки, что я удивленно взглянул на него. Он по-прежнему хмурил лоб.
Вдруг он решительно кивнул головой и быстро подошел к письменному столу у окна. Излишне говорить, что все документы были аккуратно разложены по определенным ящичкам и снабжены ярлычками, так что нужная бумага всегда оказывалась под рукой.
Пуаро медленно направился ко мне с открытым письмом в руке. Он прочитал его сам, а затем протянул мне.
– Скажите, mon ami, что вы об этом думаете?
Заинтересованный, я взял письмо.
Оно было напечатано на толстой белой бумаге:
«Мистер Эркюль Пуаро!
Вы воображаете (не так ли?), будто можете разгадывать загадки, слишком сложные для несчастных тугодумов из нашей английской полиции. Посмотрим, мистер Пуаро Мудрый, так ли уж вы проницательны. Может быть, вам нетрудно будет раскусить орешек, который мы вам подбросим. Обратите внимание на то, что произойдет в Андовере двадцать первого числа этого месяца.
С уважением
Я взглянул на конверт. Адрес тоже был напечатан на машинке.
– Отправлено из Западно-Центрального района Лондона, – помог мне Пуаро, заметив, что я всматриваюсь в штемпель. – Ну, что скажете?
Я пожал плечами и вернул ему конверт.
– Очевидно, это шутка сумасшедшего.
– И это все?
– А разве вам не кажется, что это писал сумасшедший?
– Да, мой друг, безусловно.
Его мрачный тон удивил меня.
– Вы принимаете это дело всерьез, Пуаро?
– Mon ami, сумасшедшего нужно принимать всерьез. Сумасшедшие бывают очень опасны!
– Да, конечно, верно... Я об этом не подумал... Но я хотел сказать, что письмо больше всего похоже на нелепую мистификацию. Может быть, какой-нибудь развеселившийся идиот был сильно под мухой...
– Comment?[9] Под... чем?
– Да ни под чем. Это просто так говорят. Это значит, что человек нализался... А, черт, ну... выпил лишнее.