«Капитан Гастингс, ближайший друг мосье Пуаро, рассказал нашему специальному корреспонденту...»
– Пуаро! – вопил я. – Умоляю, поверьте мне, я не говорил ничего подобного!
– Знаю, Гастингс, знаю, – добродушно отвечал мой друг. – Между словом сказанным и словом написанным – удивительно широкая пропасть. Можно так извратить фразу, что она приобретет противоположный смысл.
– Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я...
– Не тревожьтесь. Все это не имеет никакого значения, а газетные глупости могут даже помочь нам.
– Каким образом?
– Очень просто, – угрюмо ответил Пуаро. – Если наш безумец прочтет то, что я будто бы сообщил сегодня корреспонденту «Дейли Благ», он потеряет ко мне, как к противнику, всякое уважение.
Может быть, мой рассказ производит впечатление, что практически не было предпринято никаких шагов к расследованию. Напротив, Скотленд-Ярд и местные полицейские управления различных графств были неутомимы в изучении малейших фактов. Они подробно допрашивали владельцев гостиниц, меблированных комнат, пансионов в большом радиусе вокруг мест преступлений. Они до малейших подробностей проверяли сообщения людей с богатым воображением, рассказывающих, что они видели человека, который «очень странно вращал глазами», или заметили «слонявшегося взад и вперед мужчину со зловещим выражением лица». Полиция не оставляла без внимания ни одного самого туманного сообщения. Обследовали поезда, автобусы, трамваи, допрашивали кондукторов, носильщиков, киоскеров – бесконечные вопросы и проверки.
Было задержано не менее двадцати лиц, которых допрашивали до тех пор, пока не убеждались в надежности их алиби.
Нельзя сказать, чтобы общий результат сводился к нулю. Некоторые показания были отмечены как ценные, но их дальнейшее изучение ничего не дало.
Если Кроум и его коллеги были неутомимы, то Пуаро казался мне непонятно вялым. Мы с ним часто спорили.
– Друг мой, что я, по-вашему, должен делать? – говорил Пуаро. – Обычные допросы полиция проводит успешнее меня. Всегда, всегда вы хотите, чтобы я рыскал по следам, как собака...
– А вместо этого вы сидите дома, как... как...
– ...как разумный человек. Моя сила, Гастингс, в мозгу, а не в ногах. Все время, когда вам кажется, что я бездельничаю, я размышляю.
– Размышляете! – воскликнул я. – Разве сейчас время для размышлений?
– Да, тысячу раз да!
– Чего же вы можете добиться размышлением? Ведь все факты вы знаете наизусть.
– Я размышляю не над фактами, а над особенностями мышления преступника.
– Мышление сумасшедшего!
– Именно. Потому-то его не сразу раскусишь. Когда я буду знать, что за человек наш преступник, я сумею узнать, кто он. С каждым разом я узнаю о нем все больше. Что мы знали об убийце после андоверского дела? Почти ничего. А после Бексхилла? Немного больше. После Черстона? Еще больше. Я начинаю видеть не то, что вам хотелось бы увидеть – контуры лица и фигуры, а особенности его ума. Ума, который работает в определенном направлении. После следующего преступления...
– Пуаро!
Мой друг бесстрастно поглядел на меня.
– Ну да, Гастингс, почти наверное будет совершено еще одно преступление. Многое зависит от la chance[39]. До сих пор нашему inconnu[40] везло. На этот раз судьба может отвернуться от него. Во всяком случае после следующего убийства мы будем знать о нем неизмеримо больше. Преступление обличает само себя. Можно как угодно менять методы, вкусы, привычки, все равно ваши действия покажут вашу душу. Могут возникнуть сбивчивые впечатления, может показаться, что действуют два ума, две воли, но скоро все должно проясниться. Я буду знать.
– Будете знать, кто преступник?
– Нет, Гастингс, я не узнаю его имени или адреса. Но я буду знать, что это за человек.
– И тогда?
– Et alors, je vais à la pêche[41].
Заметив мое недоумение, он продолжал:
– Понимаете, Гастингс, опытный рыболов точно знает, на какую приманку какая рыба клюнет. Я предложу моей рыбке ту приманку, которая нужна.
– А потом?
– Потом, потом! Вы ничуть не лучше нашего великолепного инспектора Кроума с его вечным «Ах вот как!». Потом убийца проглотит приманку вместе с крючком, а мы – вытащим удочку.
– А тем временем направо и налево будут умирать люди!
– Пока погибло трое, а от несчастных случаев на проезжих дорогах умирают примерно сто двадцать человек в неделю.