Мысленно Энтвисл восстановил сцену, последовавшую за злополучными словами.
Мод воскликнула:
– Ну, Кора, это уж слишком!
Джордж сказал:
– Дорогая тетя Кора!
Еще кто-то спросил, что, собственно, она имеет в виду.
Поняв под удивленными и неодобрительными взглядами присутствующих, что она натворила, Кора окончательно смутилась и растерянно залепетала:
– О, мне так жаль... Я не хотела сказать... Само собой, я знаю, что все в порядке, просто он умер так внезапно, а из его слов я поняла... О, прошу вас, забудьте, что я тут наговорила. Вечно я сболтну что-нибудь...
После этого инцидент, казалось, был предан забвению, и разговор перешел на то, как распорядиться личными вещами Ричарда. Ранее мистер Энтвисл сообщил, что дом будет продан с аукциона.
В конце концов, Кора всегда была если не ненормальной, то, во всяком случае, потрясающе наивной. Она понятия не имела о том, что бывают моменты, когда лучше придержать язык. То, что подходит девятнадцатилетнему сорванцу, совершенно не подходит пятидесятилетней даме. Манеры сорванца терпимы до определенного возраста, но в ее-то лета они, признаться, раздражают. Так вот, за здорово живешь выпаливать нежелательные истины...
Тут ход мыслей Энтвисла неожиданно застопорился. Вот уже второй раз ему приходит на ум это беспокоящее слово «истины». А почему, собственно говоря, беспокоящее? Да потому, что неуместные, наивные заявления Коры неизменно оказывались либо чистейшей правдой, либо содержали в себе хотя бы ее крупицу.
Хотя в пухлой сорокадевятилетней матроне Энтвисл обнаружил не так уж много сходства с прежней неуклюжей девочкой, некоторые из присущих ей манер сохранились. Например, легкий, какой-то птичий наклон головы, когда Кора ляпала что-нибудь некстати и лукаво ждала, что из этого выйдет. Именно таким вот образом она когда-то сказала про судомойку: «Молли еле протискивается за кухонный стол, так у нее живот выпирает. И это только последний месяц или два. Интересно, с чего она так толстеет?»
Кору немедленно заставили замолчать. В доме чтили викторианские порядки. И судомойка исчезла из кухни на следующий же день, а после надлежащего расследования младший садовник получил распоряжение сделать из нее честную женщину, для чего им был выделен небольшой коттедж. Далекие воспоминания, но в них есть свой смысл.
Энтвисл снова задумался. Что же в несуразных речах Коры так тревожит его? Поразмыслив, он выделил две ключевые фразы: «Из его слов я поняла» и «Он умер так внезапно».
Сначала Энтвисл занялся последней из двух фраз. Да, в какой-то степени смерть Ричарда можно считать внезапной. Энтвисл обсуждал состояние здоровья Ричарда как с ним самим, так и с его лечащим врачом, который прямо дал понять, что долгих лет жизни ожидать нельзя. При разумных мерах предосторожности мистер Абернети может прожить года два или, быть может, дольше, но это маловероятно. Так или иначе, доктор не ожидал столь быстрого конца и ошибся. Но врачи, и они первые это признают, никогда не могут быть уверены в индивидуальной реакции пациента на болезнь. Приговоренные к смерти люди вдруг выздоравливают, а те, кто, казалось бы, уже находился на пути к выздоровлению, неожиданно начинают чувствовать себя хуже и умирают. Все зависит от жизненной силы больного, от его воли к жизни. А у Ричарда, пусть даже человека сильного и энергичного, в жизни осталось так мало привлекательного.
Полгода назад его единственный оставшийся в живых сын заразился детским параличом, и за неделю его не стало. Это было тем большим потрясением, что Мортимер был исключительно сильным и энергичным молодым человеком. Заядлый спортсмен, сроду не болевший. Он как раз собирался обручиться с очаровательной девушкой. И все надежды Ричарда на будущее связывались с этим его горячо любимым и во всех отношениях удачным сыном. А вместо этого – трагедия. Ричарда угнетало чувство личной утраты, тем более что теперь жизнь не сулила ему ничего интересного. У него не было внуков – один сын умер в детстве, второй не оставил потомства. Фактически уже не оставалось никого, кто носил бы имя Абернети. А ведь он имел крупное состояние и широкие деловые интересы, которые до известной степени контролировал. Кому было передать это состояние и этот контроль? Ричарда это глубоко тревожило. Его единственный оставшийся в живых брат был почти инвалидом. Оставалось лишь младшее поколение. Как считал Энтвисл, его друг собирался выбрать себе только одного главного наследника, хотя в мелочах не обошел бы и остальных. Так или иначе, за последние полгода Ричард по очереди приглашал к себе погостить своего племянника Джорджа, племянниц Сьюзен и Розамунд с их мужьями и, наконец, свою невестку миссис Абернети. По-видимому, он намеревался выбрать наследника из детей своих покойных сестер и брата. Элен же он пригласил из чувства искреннего расположения к ней, а возможно, и для того, чтобы посоветоваться, поскольку высоко ценил ее здравый смысл и практичность. Энтвисл также припомнил, что за эти полгода Ричард нанес короткий визит своему брату Тимоти.