– Она умерла от слишком большой дозы веронала. Последнее время у нее была бессонница. Видимо, она была неосторожна.
– Чушь, – сказала Каролина. – Она сделала это сознательно. И не спорь!
Странно, что когда вы втайне что-то подозреваете, то стоит кому-нибудь высказать подобное же предположение вслух, как вам непременно захочется его опровергнуть. Я негодующе возразил:
– Вот опять ты не даешь себе труда поразмыслить! С какой стати миссис Феррарс кончать жизнь самоубийством? Вдова, еще молодая, богатая, превосходное здоровье. Нелепость! Ей бы жить да жить!
– Вовсе нет. Даже ты должен был заметить, как она изменилась за последние полгода. Комок нервов. И ты сам только что признал, что у нее была бессонница.
– Каков же твой диагноз? – холодно спросил я. – Несчастная любовь, я полагаю?
Моя сестра покачала головой.
– Угрызения совести! – изрекла она со смаком. – Ты же не верил мне, что она отравила своего мужа. А я теперь совершенно в этом убеждена.
– По-моему, ты нелогична. Уж если женщина пойдет на убийство, у нее хватит хладнокровия воспользоваться его плодами, не впадая в такую сентиментальность, как раскаяние.
– Может, и есть такие женщины, – покачала головой Каролина, – но не миссис Феррарс. Это были сплошные нервы. Она не умела страдать и захотела освободиться. Любой ценой. Мучилась оттого, что сотворила. Мне очень жаль ее.
Не думаю, чтобы Каролина испытывала сострадание к миссис Феррарс, пока та была жива. Но теперь, когда та уже не могла больше носить парижские платья, Каролина была готова пожалеть ее. Я твердо заявил Каролине, что она несет вздор. Я был тем более тверд, что в душе отчасти соглашался с нею. Однако не годится, чтобы Каролина узнавала истину по какому-то наитию свыше. Ведь она не замедлит поделиться своим открытием со всей деревней, и все подумают, что оно основано на моем медицинском заключении. Жизнь порой бывает очень нелегка.
– Вздор, – ответила Каролина на мои возражения. – Вот увидишь, она оставила письмо, в котором признается во всем.
– Она не оставляла никаких писем, – ответил я резко, не сознавая, к чему приведут мои слова.
– А, – сказала Каролина, – значит, ты об этом справлялся? В глубине души, Джеймс, ты со мной согласен! Ах ты, мой милый старый притворщик!
– В подобных случаях необходимо рассмотреть и возможность самоубийства, – возразил я.
– Будет следствие?
– Может быть. Но если я смогу с полной ответственностью заявить, что это – несчастный случай, вероятно, следствия не будет.
– А ты можешь? – спросила Каролина проницательно.
Вместо ответа я встал из-за стола.
Глава 2
КИНГЗ-ЭББОТ И ЕГО ОБИТАТЕЛИ
Прежде чем рассказать дальше, следует, пожалуй, дать представление о нашей, так сказать, местной географии. Наша деревня Кингз-Эббот – самая обыкновенная деревня. Наш город – Кранчестер – расположен в девяти милях. У нас большая железнодорожная станция, маленькая почта и два конкурирующих универсальных магазина. Молодые люди покидают деревню при первой возможности, но зато у нас изобилие старых дев и офицеров в отставке. Наши увлечения и развлечения можно охарактеризовать одним словом – сплетни.
В Кингз-Эббот есть только два богатых дома. Один – Кингз-Паддок – унаследован миссис Феррарс от ее покойного мужа. Другой – Фернли-Парк[1] – принадлежит Роджеру Экройду. Экройд всегда интересовал меня как законченный образчик деревенского сквайра. Он похож на одного из тех румяных, спортивного склада джентльменов, которые непременно появляются на фоне зеленой лужайки в первом действии старомодных музыкальных комедий и поют песенку о том, что собираются поехать в Лондон. Теперь на смену музыкальным комедиям пришли ревю, и деревенские сквайры вышли из моды. Впрочем, Экройд, разумеется, вовсе не деревенский сквайр, а весьма преуспевающий фабрикант вагонных колес. Ему пятьдесят лет, он краснолиц и добродушен. Большой друг священника, щедро жертвует на приход (хотя в домашней жизни чрезвычайно скуп), шефствует над крикетными матчами, юношескими клубами, обществом инвалидов, короче говоря – он душа нашей мирной деревни Кингз-Эббот.
Когда Роджеру Экройду шел двадцать второй год, он влюбился в красивую женщину, по фамилии Пейтон, лет на пять-шесть старше его, и женился на ней. Она была вдовой с ребенком. История этого брака коротка и печальна. Миссис Экройд оказалась алкоголичкой, и через четыре года после брака алкоголь свел ее в могилу.