— Если вы хотите остаться здесь вместе с Томой…
— Ну нет! — неожиданно рявкнула старуха. Английский, на котором все общались, она понимала, но сейчас говорила на родном, поэтому кроме Вальтера и Ганзорига её никто не понял. — Вы нас не для мебели позвали, и соглашались мы не просто место занимать. А если думаешь, что я старая дура, которая ничего не смыслит в вашей науке, нечего тогда было и обращаться!
Джулиус повернулся к Вальтеру.
— Переведи.
Вальтер перевёл слово в слово. Фостер выглядел слегка смущённым.
— Ну хорошо. Тогда за мной. — И повёл их прочь из зала.
Они перебрались на небольшой катер, стоявший неподалёку от «Цзи То», и быстро направились к аномалии. Ганзориг поглядывал на старуху, которая вцепилась в поручни у борта и смотрела вперёд; её волосы развевались по ветру, и выглядела она грозно. Ганзоригу было интересно узнать о ней побольше, но он приберёг разговор с Фостером до лучших времён.
Они начали поворачивать. Матрос за штурвалом смотрел на экран навигатора, где катер был отмечен жёлтым огоньком, а контуры аномалии — красным пунктиром. Скоро они остановились у высокого вытянутого буйка с оранжевым флагом на вершине. От буйка в сторону аномалии уходил витой трос, натянутый над водой и исчезавший метрах в пятидесяти, будто его кто-то обрезал.
— Что там, бабушка? — встревоженно спросила Тома.
— Здоровенный поплавок на верёвке, — хмыкнула старуха. — Сейчас нам умные люди всё растолкуют.
— Шесть недель назад, — начал Фостер, — мы взяли простую деревянную лодку с мотором, погрузили на неё кое-какое оборудование и запустили в аномалию. Длина троса была 150 метров. Когда лодка остановилась, мы попытались вытянуть её обратно, но у нас ничего не вышло. Морганы даже прицепили этот буй к катеру и чуть не порвали трос… Собственно, это они и хотели вам показать.
«„Эрлик“ застрял», - вспомнил Ганзориг слова близнецов.
— Нам сказали, что аномалия растёт, — вдруг сказал Кан, стоявший у противоположного борта и, как думалось Ганзоригу, больше интересовавшийся видами, чем рассказом. — Почему буй до сих пор не внутри?
— Это отличный вопрос! — оживился Фостер. — Морганы считают, что лодка движется вместе с аномалией, и нам периодически приходится перемещать буй, чтобы его туда не затащило.
— Если лодка движется вместе с аномалией, значит, она всегда на одинаковом расстоянии от её границы. Что стало бы с буем, если б он туда попал? Он бы свободно дрейфовал или остановился?
— Братья предполагают, что если внутри аномалии на него не будет действовать сила, он остановится на границе. В противном случае он станет двигаться, пока эта сила действует.
Кан промолчал. Ганзориг был рад, что хотя бы один из них умеет задавать правильные вопросы — значит, есть шанс, что его лекции будут поняты.
На обратном пути он пытался разобраться, зачем братья устроили им эту краткую экскурсию. Никому здесь всё равно не понять, что означает это явление — или всё-таки понять? Может, это предназначалось для кого-то одного из них… или двух? Точно не для Ганзорига, чья задача — рассказать о Соседях всё, что может пригодиться при встрече с ними. И не для Вальтера, который вряд ли понимает, зачем он здесь нужен. Говоря по правде, Ганзориг этого тоже не понимал. Не с Соседями же его пригласили общаться — ведь это невозможно…
Адмирал посмотрел на Саар. Она работала с пространством и его парадоксами, ей могло быть понятно больше, чем остальным. Ей и Кану, который казался достаточно образованным, тем более с пхугом внутри — вампир вполне мог догадаться или даже знать, что происходит.
Они вернулись в зал, где их ждали близнецы, таинственные и торжествующие, словно после созерцания буйка и троса на всех должно было снизойти просветление. Однако никаких дискуссий не последовало — братья сразу предложили Ганзоригу начинать лекцию. Корабль, на котором они отправятся в аномалию, будет здесь через пару дней, и у адмирала не так много времени. Ганзориг не возражал, собираясь посвятить вечер анализу видеозаписей.
Он начал говорить, не обращая внимания на насмешливый взгляд Саар и недоумение Вальтера, а скоро вообще перестал их замечать.
Впервые Ганзориг увидел Соседей в шесть лет, когда был обычным мальчишкой из семьи скотоводов, кочевавших по северной Монголии со стадом лошадей. Однажды ночью маленький Имедей вышел из юрты и заметил в чёрном небе яркую оранжевую точку, стремительно летевшую на фоне звёзд. Самолёт. Ганзориг просто смотрел на него, ни о чём не думая, как вдруг самолёт остановился. Сначала Имедей решил, что он развернулся и летит теперь прямо на него, однако тут оранжевый огонёк сделал нечто удивительное — он разделился надвое, а потом ещё, и ещё! В полном изумлении Имедей смотрел, как больше десятка оранжевых огней устроили в небе настоящие гонки, словно играя друг с другом, стремительно летая во всех направлениях, а потом слились в единое целое и как ни в чём ни бывало полетели дальше.
Взволнованный и восхищённый, Ганзориг бросился в юрту и растолкал родителей, бабушку и брата, размахивая руками и оживлённо пытаясь объяснить, чему только что оказался свидетелем. Но когда, наконец, родители поняли, о чём он говорит, то не выразили никакого восторга. «Это не самолёт, — сказал отец. — Это Соседи. Ложись спать». Утром бабушка объяснила, что увидеть Соседей — плохая примета. Но для Ганзорига это стало приметой его будущего.
О таком он, конечно, не говорил. Его первая лекция была вводной. Он начал с истории, с первых описаний Соседей; потом рассказал, что думали о них древние люди и колдуны, как пытались на них воздействовать, общаться и даже сражаться. Описал виды Соседей, места, где они чаще всего появляются, рассказал, как влияют на людей и технику, какие аномалии создают. Он словно читал лекцию перед аудиторией Академии, где у него было восемь занятий в год для офицеров, собиравшихся заниматься аномалиями или космосом. Но здесь, в отличие от Академии, ему не требовалось посвящать слушателей в технические детали. Говоря откровенно, он вообще не верил, что внутри этой аномалии могут быть Соседи.
Когда Ганзориг закончил, обещав продолжить завтра, в тёмном зале воцарилась тишина. Адмирал взглянул на Фостера, который остался, хотя прекрасно знал всё, о чём говорил Ганзориг, и тихо, словно послушный ученик, просидел всю лекцию за дальним столом. Отчего-то Варавва Фостер показался ему печальным.
— Выходит, инопланетяне всё-таки существуют? — подал голос Вальтер.
«Зачем братья его позвали? Он же идиот», подумал Ганзориг, но вслух ничего не сказал.
7
— Я никогда не верил в инопланетян, — признался Вальтер. — А теперь не знаю, что и думать. Он ведь серьёзно всё это говорил?
Время близилось к полуночи. Они сидели в двухместной каюте, небольшой и не слишком уютной. Несмотря на величину корабля, свободных помещений здесь практически не было. Кан забрался с ногами на кровать и ковырял своим ногтем-лезвием покрывало, уставший от всего, в том числе и от своего спутника.
— Соседи — не инопланетяне, — наконец, ответил он, уверенный, что Вальтер просто хочет убедить себя в обратном.
— Это неизвестно, — с готовностью произнёс Вальтер. — Никто точно не знает, кто такие эти Соседи, а значит, они легко могут быть пришельцами.
Кан не хотел спорить; к тому же, ему нечего было возразить. Он не мог с уверенностью сказать, что Соседи — не какие-нибудь сумасшедшие инопланетяне, много тысяч лет живущие бок о бок с людьми.
— Значит, я нужен, чтобы с ними общаться? — спросил Вальтер. — Если мы встретим там инопланетян, я должен буду понять, что они говорят?
Кан тоже не верил в пришельцев и не считал, что в аномалии они встретят существ с другой планеты.
— Нет там никаких инопланетян.
— Братья сказали, что не знают, что внутри.
Кан перестал проделывать дырку в покрывале и посмотрел на Вальтера.
— Ты правда так думаешь? Ты думаешь, люди с таким интеллектом могут чего-то не знать?
— С каким — таким? Они всё утро говорили: нам это неизвестно, мы предполагаем, мы думаем, но не уверены… а по сути так ничего и не объяснили.
Кан покачал головой, находя его слова верхом абсурда.
— Тебе Ганзориг целый час объяснял, что такое Соседи, а ты с чего-то решил, будто это пришельцы!