— Ну да…
Он вздрогнул и замолчал. Сидевший напротив него человек исчез; на его месте возник чёрный чешуйчатый гепард — Кан словно перетёк из одной формы в другую, и на секунду Вальтер испугался. Но после ужина с полковником Ди он перестал опасаться своего похитителя, увидев его рядом с отцом. Человек, который рассёк ему лицо в пещере, сам умел бояться, и Вальтер решил, что на чужой территории он далеко не такой смелый, как на своей.
Не глядя на своего соседа, гепард плавно спрыгнул с кровати, ударил лапой по двери и вышел в коридор. Поглядев по сторонам, он неторопливо побежал мимо гостевых кают и кают старших офицеров. У двери Ганзорига гепард остановился, потянул носом воздух, фыркнул и направился дальше. Завернув за угол, он вдруг насторожился, повёл ушами, замедлил бег и сел у одной из дверей. Уткнувшись носом в щель между дверью и стеной, он шумно втягивал воздух, весь отдавшись сочившемуся из каюты аромату. Замечтавшись, он не услышал тихих шагов. Дверь распахнулась.
— А ну кыш отсюда! — Саар махнула на него рукой, словно отгоняя муху, и гепард от неожиданности подпрыгнул. — Ишь, унюхал!
Гепард отбежал в коридор и сел на некотором расстоянии от Саар.
— Иди, иди, нечего тут рассиживаться! Чего ждёшь?
Гепард клацнул зубами. Саар вышла в коридор и затворила за собой дверь. Она собиралась ложиться спать и была одета в тёмно-бордовый халат, который выглядел гораздо богаче и роскошнее её простой повседневной одежды. Встав напротив гепарда, Саар посмотрела ему в глаза. Гепард переступил с ноги на ногу, однако голову под её взглядом не опустил.
— Тебе нравится этот облик, — сказала Саар с усмешкой. — Нравится простота. Но ты ведь и в таком виде что-то соображаешь?
Она поманила его пальцем. Гепард попятился назад.
— Думаешь, ты её учуял? — спросила Саар. — Нет, мальчик. Ты меня учуял. Подойди. Не бойся.
Но гепард снова попятился. Потом вскочил и пошёл прочь, обернувшись только раз, когда добрался до лестницы. К тому времени коридор был пуст. Саар вернулась в каюту.
Он поднялся на следующий этаж и побежал по кораблю, распугивая редких легионеров. Кто-то попытался наложить на него заклинание истинного лика, но гепард укусил его за ногу, набросившись так стремительно, что матрос не успел увернуться. Наконец, он добрался до длинного коридора, ведущего в зал близнецов, и сел у его начала, объятый смутной тревогой и предвкушая что-то необычное. В воздухе разливались запахи заклятий; он чуял чары слежения, заклинание зеркал, ещё что-то знакомое, но не успел распознать все.
— Не советую, — сказал за его спиной чей-то голос. — Они этого не любят.
Гепард повернулся и увидел офицера, с интересом смотрящего на него.
— Мне доложили, что по кораблю бегает неизвестный оборотень и кусает наших матросов. Это правда? Ты кусался?
Гепард фыркнул. Офицер усмехнулся.
— Ясно. Ты из тех четырёх колдунов, что собираются в аномалию. Вряд ли девушка и точно не хиппи в камуфляже. Ты либо госпожа Саар, либо сын полковника Ди.
Гепард ждал. Офицер провёл ладонью по щеке.
— Если ты госпожа Саар, мне следует попросить прощения за свою дерзость, а если сын полковника — предостеречь от того, на что ты собираешься решиться. Скорее всего, ты молодой Ди, ибо госпоже Саар нет нужды сидеть здесь и нюхать заклинания. Она не стала бы сюда приходить. Она поняла про эту парочку всё, как только их увидела.
Гепард развернулся спиной к офицеру и всмотрелся в тёмный коридор. Легионер подошёл и встал рядом.
— Ты прав, братья действительно живут здесь, — сказал он. — Но они не хотят, чтобы их беспокоили, когда они не заняты делами. Они сами устраивали себе апартаменты, поэтому их комнату никто не видел. Им служит собственный фамилиар — тот ещё тип, скажу я тебе. Зачем ты сюда пришёл? Из любопытства?
Гепард встал и, бросив на легионера косой взгляд, отправился прочь. Офицер не стал его задерживать.
— Только не кусайся, — напутствовал он его. — А лучше вообще не расхаживай по кораблю в таком виде.
Вальтер уснул, когда Кан ещё не вернулся, но посреди ночи его разбудил скрип соседней кровати. В неясном лунном свете он увидел, как чёрный гепард укладывается на ночлег, словно настоящая кошка, переступая лапами, несколько раз повертевшись и, наконец, опустившись на прогибающееся под его весом ложе. Оборотень посмотрел на Вальтера жёлтыми глазами, и у того по коже побежали мурашки. Он отвернулся к стене, но заснул не скоро, чувствуя спиной присутствие молчаливого бодрствующего зверя.
Саар проводила гепарда насмешливым взглядом и вернулась в каюту, стерев с лица ухмылку, как только переступила порог. Тома лежала в постели, закрывшись одеялом до самого носа.
— Кто там, бабушка?
— Спи, — приказала Саар. — Мы здесь в безопасности. Никто не причинит нам вреда. Это хорошие люди.
— Всё равно, — сказала Тома. — Я не могу привыкнуть так быстро.
— И не надо. Через два дня мы окажемся ещё дальше, и было бы очень неплохо, если б ты занялась тем, ради чего они тебя позвали.
— Прямо сейчас я не могу…
— Никто и не говорит про сейчас. Никто не просит, чтобы ты делала это ночью, — успокоила её Саар. — Впереди ещё два дня. Если у нас нет ни единого шанса, я не хочу, чтобы мы с тобой оказались на том корабле.
— Я обязательно посмотрю, бабушка, — виновато обещала Тома. Саар погасила верхний свет, оставив гореть настольную лампу в виде осьминога, и отправилась в ванную комнату.
Закрыв за собой дверь, она осмотрелась. В отличие от Кана и Вальтера, которые прибыли сюда без вещей — у одного их не было, другой даже не подумал их взять, — они с Томой хоть и должны были решать быстро, но собраться успели. Как бы ни поворачивалась её жизнь, Саар всегда следила за собой и заставляла делать это Тому, которая до встречи с ней выглядела настоящей замарашкой.
Ванная комната, по мнению Саар, была далеко не лучшей, но и не самой плохой. Включив душ, женщина сбросила с себя халат и повесила его на торчащий из стены фигурный крючок. В небольшом зеркале над раковиной отразились её белые волосы, морщинистое лицо, тонкая шея с обвисшими мышцами. Саар обернулась и провела перед собой ладонью. Внутренняя поверхность двери превратилась в зеркало, где она могла осмотреть себя в полный рост.
Возраст Саар исчислялся трёхзначной цифрой, но никто, кроме неё, не знал, что первая из них — вовсе не единица. Её истинная внешность вполне её устраивала. Она нравилась себе в любом возрасте и даже в таком умела внушить окружающим, что её надо принимать всерьёз. Так оно и было — по крайней мере, войска, посланные на её поимку, относились к ней абсолютно серьёзно. Против неё выходили лучшие колдуны Москвы, и она призналась себе, что неизвестно, сколько ещё смогла бы продержаться, и когда бы ей пришлось позорно бежать в Монголию или Китай. Легион с его предложением явился очень вовремя.
Старая женщина в зеркале перетекла в другую форму — теперь она выглядела лет на двадцать, юная девушка с чёрными густыми волосами и маленькой грудью. Саар осмотрела себя, затем снизила возраст. Подумала и поменяла облик вновь: женщина 25 лет, привлекательная, но не слишком, чтобы не испугать; 30 лет, теперь красавица с пышными формами и широкими бёдрами… нет… девушка-андрогин, почти мальчик, плоская, узкобёдрая, коротко стриженая… Саар неторопливо меняла облики, размышляя, пытаясь увидеть себя глазами человека-гепарда. Наконец, она остановилась на стройной женщине лет сорока: не мать, не распутница, но опытная и способная сопереживать. Подумала, что ему нужно и то, и другое. Что ж, она искренне готова ему это дать. Но даст ли он то, что нужно ей? Саар ответила на этот вопрос утвердительно, ибо она умела убеждать.
Ганзориг лежал без сна, сожалея, что ночь так коротка, и он не успеет подумать обо всём, о чём ему хотелось. В девять вечера он вернулся из зала, где вместе с братьями Морган и Фостером смотрел найденные эпизоды с Соседями, затем поужинал, не чувствуя вкуса еды, и лёг в постель, чтобы хорошенько обдумать увиденное.
Соседи появлялись здесь всего трижды, но что это были за появления! Все участки неба, запечатлённые камерами «Цзи То», были усыпаны движущимися оранжевыми звёздами, которые то разделялись, то сливались воедино, образуя хаотическое движение, в котором никто так и не вычислил закономерностей. В отличие от Морганов, никогда не углублявшихся в поведение Соседей и оттого не способных до конца понять, свидетелями чего они являлись, Ганзориг прекрасно осознавал, насколько всё это необычно.