Внезапно она вскрикнула, закрыла лицо руками и склонилась к коленям. Её плечи вздрагивали от беззвучного плача.
Саар стало невыносимо стыдно. Она не могла поднять глаз на близнецов.
— Тома! — прошипела она на родном языке. — Тома, чёрт тебя дери!
— Что ты увидела? — как ни в чём ни бывало полюбопытствовал Джулиус.
Тома начала всхлипывать.
— Простите, — совершенно искренне сказала Саар и подошла к девушке. — Идём со мной, — велела она.
В своей каюте Тома опустилась на край кровати, вновь закрыв лицо ладонями. Саар встала в дверях, испытывая жгучее желание надавать ей пощёчин.
— Тома, — процедила она. — Что ты творишь, негодная девчонка! Ты опозорила меня. Ты ведь моя ученица, по тебе они судят и обо мне! И что они подумают? Что я не научила тебя хорошим манерам? Что ты не можешь во время работы держать эмоции при себе? Это не круиз. Мы все можем погибнуть. Ты — наш навигатор, и наше будущее во многом зависит от тебя. А ты мало того что впадаешь в истерики, так ещё и не можешь объяснить, в чём дело!
Тома подняла мокрое лицо с красными пятнами от прижатых ладоней.
— Я правда не знаю, что видела, — ответила она. — Но ничего, что касалось бы «Эрлика». Возможно, в нашем будущем его просто нет.
— Тогда почему ты плачешь?
— Потому что это видение обо мне, — сказала Тома. — И это не одна из вероятностей, а единственная вероятность. Это просто случится. Однажды. Но я не знаю, что это. Не могу объяснить.
— Какая-то опасность? — недоверчиво спросила Саар. Тома покачала головой:
— Не знаю. Не понимаю. У меня нет для этого слов.
Саар вернулась к близнецам. К тому времени братья уже занимались другими делами и только попросили её помочь Томе подготовиться к возможным неприятным видениям.
Однако девушка так и не смогла ответить на вопросы близнецов. Её словно замкнуло на одном-единственном эпизоде, поэтому сегодня братья не стали задавать ей вопросов — они просто оставили её сидеть вместе с ними в зале и погрузились в работу, проверяя данные и общаясь с экипажем.
Саар вошла в самый разгар дискуссии. Сверр, отвечавший на корабле за магическую работу в аномалии, возвышался посреди аппаратной, выглядя внушительно даже в простой серой водолазке и потёртых джинсах. Его длинные волосы были убраны в хвост. Он стоял перед креслом братьев, глядя на них сверху вниз во всех смыслах и даже не пытаясь этого скрывать. Мика, сидевшая за компьютерами, встретилась взглядом с Саар и украдкой покачала головой, закатив глаза. Саар ухмыльнулась и села на ближайший стул.
— Вы нарвётесь на неприятности, — обещал Сверр таким тоном, будто он только того и ждал. — Люди должны знать, что они могут делать, а чего — нет.
— Здесь и так никто не колдует, — устало отвечал Франц. — Нет нужды.
— Сейчас нужды нет, а завтра нужда появится. Вы спросите — и что тогда? Я вам скажу. Если кто-то решит сотворить воздушную петлю, она с большой вероятностью оторвёт ему руки, потому что сила здесь распределяется иначе: здесь нет постоянных течений, как на Земле. Она движется неравномерно, в ней случаются провалы и пики, и вы никогда не сможете предугадать их появление.
— По-моему, вы излишне драматизируете, — сказал Джулиус, чем вывел хладнокровного Сверра из равновесия. Это выразилось в том, что колдун высоко поднял густые брови и сложил руки на груди.
— Драматизирую? — угрожающим тоном переспросил он. — Я никогда не драматизирую. Я опираюсь на факты, полученные экспериментальным путём. А факты состоят в том, что из-за непривычной для нас метрики пространства-времени сила здесь распределяется по другим законам, и если мы не хотим неосторожным заклинанием разнести пол-корабля, необходимо объяснить, как с ней работать.
— Кстати, а зачем кому-то использовать воздушную петлю? — вдруг спросил Джулиус. — Вроде на нас никто не нападает.
Сверр помрачнел и опустил руки.
— Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду, — многозначительно ответил он. Саар с интересом ожидала объяснений, однако колдун не стал вдаваться в подробности. — Прошу обдумать мои слова. Если вы хотите знать мнение капитана Ормонда, он меня поддерживает.
— То есть команда будет посещать ваши тренировки? — спросил Франц.
— Да.
— А давайте спросим… вот например у госпожи Саар, — весело предложил Джулиус. — Станет она изучать магию заново?
— Не заново… — начал Сверр, оборачиваясь к колдунье, однако той не требовалось разжёвывать предмет спора.
— Стану, — ответила она, удивив обоих близнецов. — Не то чтобы я круглые сутки работаю, рискуя разнести пол-корабля, но сила здесь действительно непривычная, а у меня нет времени разбираться в этом самостоятельно. Я не против узнать, как тут всё устроено. Тома будет ходить со мной, — она посмотрела на сидевшую поодаль девушку. — Что касается мужчин, спрашивайте у них сами.
Сверр победно посмотрел на братьев. Те переглянулись. Выглядело это почти комично.
— Воля ваша, — сказал Франц. — Но заставлять мы никого не будем.
Внутреннее время корабля текло своим чередом. Вальтер чувствовал себя не у дел. Он не ожидал, что ему найдётся занятие в первый же день, но надеялся, что о нём не забудут. О нём забыли. По утрам он сидел в аппаратной, глядя на то, как братья пытаются добыть у Томы информацию, терпеливые и снисходительные к страхам девушки, а днём слонялся по кораблю, стесняясь заглядывать в отсеки с табличками «Лаборатория 1», «Лаборатория 2» и «Х. Сверр», сам себе лаборатория. Пару раз он выходил на палубу, но быстро возвращался — туман слишком напоминал песчаную бурю. А пока он ждал своего часа, у него было время следить за Томой.
Они встречались в кают-компании, из-за нехватки места и малого числа команды общей для офицеров, рядовых и гражданских. Вальтер дожидался её, смотрел, как она берёт поднос, на который кок ставил ей тарелки и чашки, и уверенно шла за стол — тот самый, где сидел он. Теперь, когда у него были все возможности применить свой дар, он использовал его для налаживания отношений. Были темы, которые Тома не хотела обсуждать — например, свои видения. Но она с удовольствием слушала рассказы Вальтера о его собственной жизни и не возражала поболтать о том, что происходило на корабле.
— Как ты думаешь, — однажды задал Вальтер свой любимый и тревожащий его вопрос, — пришельцы существуют? Помнишь лекции, которые нам читал старик?
— Старик? — Тому явно покоробило, как Вальтер назвал Ганзорига.
— Он старый, Тома, ему лет семьдесят, не меньше.
Она вдруг усмехнулась так, что у Вальтера мороз прошёл по коже. Словно на секунду его робкая подруга исчезла, и кто-то другой занял её место, но кто — он не успел разглядеть. Секунда прошла, вернулась прежняя Тома.
— Что? — насторожённо спросил Вальтер.
— Я думаю, — сказала Тома, отвечая на его первый вопрос, — что где-то далеко они, конечно, есть. Во вселенной миллионы звёзд и галактик. Но то, что Соседи — пришельцы… нет, в это я не верю. Тем более адмирал никогда такого не говорил.
— Может, он не имеет права об этом рассказывать. Может, это тайна.
— Зря ты всё усложняешь, — сказала Тома. — Мы можем погибнуть. Зачем ему от нас что-то скрывать?
По большому счёту Вальтеру было всё равно. Он лишь хотел поддерживать разговоры на темы, на которые девушка не отказывалась говорить. Но что делать дальше, он не знал. Он никогда ни за кем не ухаживал. Ему некуда было её пригласить, разве что на палубу, в респираторе и очках, смотреть на клубы тумана, чтобы потом очищаться от назойливых частиц. Угостить её тоже нечем — на корабле кормили овощами, соей и пресной синтетикой. Не зная, как быть, после ночи размышлений он решил посоветоваться с человеком, которого знал чуть лучше, чем остальной экипаж «Грифона».
Найти Кана было несложно. Он сидел в аппаратной, молча наблюдая за близнецами, иногда оставался в каюте, но чаще всего поднимался на палубу в облике гепарда. Вальтер с изумлением наблюдал в языке его тела возрастающий интерес к старой колдунье, наставнице Томы, и явный интерес к нему самой Саар. Это не укладывалось у него в голове. Кану было не больше тридцати. Саар — не меньше ста на вид. Как мужчина мог испытывать к ней хоть какие-то чувства? Но Вальтер видел эти чувства собственными глазами в движениях, взглядах и жестах пары. Эти двое общались только тогда, когда Саар поднималась на палубу работать с пространством, но хотя Вальтер не знал, как они себя ведут, оставаясь наедине, поскольку не обнаружил в себе ни мотивации, ни храбрости, чтобы за ними проследить, с каждым днём они казались всё ближе друг к другу, и ему оставалось лишь гадать, как далеко могут зайти их отношения.