В те дни он нашёл неожиданную поддержку у оборотня. Кан успевал бывать на обоих кораблях, но большую часть времени проводил на «Эрлике» и скоро официально превратился в помощника капитана. Сперва они беседовали об обустройстве корабля, а потом начали говорить и на другие темы. Ганзориг следил за своими словами, ни на минуту не забывая, что оборотень сделал с Вальтером, однако сочувствовать переводчику не мог, хотя и не злорадствовал.
— Что говорят близнецы? — спросил его однажды Ганзориг. Они сидели в кают-компании вдвоём; людей для такого большого корабля было мало, и по этой причине все старались держаться вместе, поселившись над лабораториями. Кают-компания находилась ближе к корме, далеко от обжитых мест.
— Сами они ничего не говорят, а я не спрашиваю, — ответил Кан. — По словам Саар, тот, кто засел в капитанской каюте, сделал с пространством такую штуку, которую она не может преодолеть. Ей не за что зацепиться. Она сравнила это с гладкой непробиваемой стеной.
— Значит, внутри какой-то сильный маг пространства?
— В экипаже «Эрлика» был только один такой маг, и пока мы не знаем, что с ним. Но реакторный отсек тоже окружён стеной. Теоретически он мог запечатать его с кем-то внутри, а сам запереться в каюте, — Кан посмотрел на Ганзорига. — Однако резонатор и пульт управления оставались в полном распоряжении экипажа, а потому какой смысл оставлять кого-то в реакторном отсеке? Я думаю, может, это эффекты резонатора? Что если в процессе эксперимента за пределами зала возникло несколько случайных коридоров, где пространство корабля соединилось с иными мирами? Там вполне могут быть существа с других планет.
Ганзориг молчал, встревоженный ещё больше.
— Нам остаётся только гадать. Всё-таки это первые испытания, к тому же неудачные. — Кан посмотрел в иллюминатор. — Но идея мне нравится. Если бы у братьев всё получилось, я, может быть, нашёл бы себе планету и поселился там подальше от всех.
— Один? — спросил Ганзориг.
Оборотень склонил голову и посмотрел на адмирала.
— Это просто рассуждения, — сказал он. — Мы слишком далеко от всего, чтобы строить планы на земную жизнь.
Проучив Вальтера, он поднялся на палубу и вновь отдался власти перетекающих друг в друга форм, начисто забыв о времени. Спустя двенадцать часов к нему пришла Ева и, как ни в чём ни бывало, напомнила об обещании помочь с чисткой «Эрлика». Вместе со Сверром, Евой и Вайдицем он несколько часов бродил по коридорам и каютам, приводя корабль в порядок. После этого Ева провела глубокое сканирование его организма, сказала, что никакая зараза его не берёт, и разрешила вернуться на «Грифон».
Он устал, был голоден, хотел спать, однако, попав в окружение знакомых запахов и почуяв Саар, немедленно отправился к ней. Но его встретила не Саар. Остановившись на пороге, он несколько секунд молчал, а потом произнёс:
— Вижу, пока меня не было, здесь многое изменилось.
Тома повернула голову.
— Да, — спокойно ответила она. — Многое. Подожди здесь, бабушка скоро придёт.
Он сделал шаг и остановился у кровати. Она больше не боялась — ни его, ни кого бы то ни было. Страх, злость и отчаяние, аура жертвы, окружавшая её до сих пор, исчезли. Она подвинулась, и он сел рядом.
— Как это случилось?
Тома улыбнулась.
— Ты не можешь знать всего.
— Разве я знаю?
— Ты хочешь.
— А кто не хочет?
Она не ответила.
— Где Саар?
— С близнецами, — ответила Тома, и он, внимательно следивший за ней, невольно выдохнул.
— Не может быть! Тома!..
— Нет, — резко ответила она, оборачиваясь. — Ты что-то себе выдумываешь. Ты неправильно понимаешь.
— Ладно, ладно, — сказал он, видя, что здесь есть тайна, о которой она не хочет говорить. — Но скоро вернётся Вальтер и, несмотря на весь его потенциал, тоже поймёт неправильно.
Тома выдержала паузу.
— Неважно, — ответила она. — Сейчас это уже не имеет значения.
— Вот как? — заинтересовался Кан. — Мы приближаемся к концу? Ты это хочешь сказать?
Неожиданно она вытянула руку и безошибочно коснулась его плеча. Пальцы проследовали к шее, провели по волосам, по щеке, перешли к виску, но это не было ощупыванием слепого, который хочет лучше узнать собеседника. Это было больше похоже на ласку.
— Ты нравишься бабушке, — с сожалением сказала Тома, убирая руку.
Оборотень молчал.
Тогда она встала и уверенно вышла из каюты. Кан проследил за ней, подождал, пока закроется дверь, и принял свою животную форму. Гепард улёгся на постели, ожидая скорого возвращения Саар, однако та не торопилась, занятая разговором с близнецами, а когда пришла, он спал: чешуйчатая грудь мерно вздымалась, хвост свисал с кровати. Саар села рядом и погладила широкую жёсткую лапу.
Оборотень открыл глаза, поднял голову, широко зевнул и вернул себе человеческий облик.
— Ты расскажешь, что случилось? — первым делом спросил он.
— Во-первых, здравствуй. А во-вторых, я тебе уже всё рассказала, пока ты был на «Эрлике».
— Я о Томе.
Она изменилась в лице.
— Вы виделись?
— Она была здесь, когда я пришёл.
Саар молча поднялась и скрылась в крохотной душевой, чтобы согреться и подумать. Когда она вернулась, Кан сидел на кровати в той же позе, в которой она его оставила, и смотрел на дверь.
— Тебе не приходит в голову, что я не хочу говорить о других женщинах, когда мы вместе? — спросила она, не сумев скрыть обиду.
— Я спрашиваю по иным причинам, — спокойно ответил он, — и ты это знаешь. Она — штурман, имеющий власть над судьбами всего экипажа. От её решений в буквальном смысле зависят наши жизни. От неё, а не от близнецов, Соседей или тех, кто прячется на «Эрлике».
— Ты преувеличиваешь. — Она испытывала странное сопротивление, не желая говорить на эту тему и отвечать на его вопросы, чем бы они ни были продиктованы. — Нет у неё такой власти. Она видит дороги, и этим всё ограничивается.
— Не ограничивается. Представь, что перед тобой три варианта развития событий. Все они приводят к разным результатам. Ты знаешь, как себя вести, чтобы достичь нужного. Тома поставила себе цель и управляет развилками вероятностей, чтобы к ней придти. Например, оказывается в нужном месте в нужное время. Саар, это же так просто…
Она положила руку ему на плечо, и он замолчал.
— Потом. Если хочешь, я всё расскажу тебе потом.
— Нет, — ответил он. — Сейчас. Больше никакого «потом». То, что можешь сделать сегодня, делай.
— Беспокоишься о каюте? Сверр откроет её. Или я.
— Я не беспокоюсь. Расскажи о Томе.
Саар вздохнула.
— Знаешь, кто такие… — она помедлила, пытаясь подобрать подходящее английское слово, — сосальщики?
— Сосальщики? — Кан отчего-то оживился. — Конечно. Как-то раз они появились у моих коров. А пару лет назад деревенские нашли в свинье двухметрового цепня!
Он замолчал, увидев выражение её лица.
— Я говорю не о кишечных паразитах, — холодно сказала она, решив, что он над ней смеётся. — Не знаю, как их называют у вас — это перевод с моего языка. Сосальщики — духи, Кан. И очень опасные.
Через три дня после выхода из петли Тома решила покинуть каюту и прогуляться по кораблю. Несмотря на все меры, переход экипажу «Грифона» дался нелегко. Всем пришлось лечиться от радиационного облучения, на кого-то не подействовали лекарства, и четыре с лишним часа они испытывали необыкновенные ощущения, мучаясь тошнотой, головокружением и потерей ориентации. К их числу принадлежала Тома. Ева разрывалась между пациентами и обработкой данных, и Томой занялась Саар.
В тот поздний час коридоры «Грифона» были пусты. Тома собиралась дойти до кают-компании, немного посидеть там и вернуться обратно, но на полпути её настроение изменилось. Она чувствовала чей-то взгляд, однако не могла понять, кто за ней следит и с какими намерениями. Страх парализовал её; она остановилась, ухватившись рукой за холодную стену.