— Насчёт близнецов ты ошибаешься, — сказал Кан.
Он говорил это вслух?
Оборотень улыбнулся.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую себя так же.
— Ни хрена ты не знаешь! — заорал Вальтер. — Ты угрожаешь меня убить!
— Да. Это меня развлечёт, пока я жду Саар.
— Она умерла! Я отрубил ей голову, и она не развернёт этот чёртов кокон! «Грифон» погибнет, и ты ничего не сделаешь!
— Слова отчаяния, — Кан понимающе кивнул. — Но хватит болтовни.
Он сделал быстрый жест, и Вальтер почувствовал, что поднимается в воздух. Он не мог пошевелиться, словно его тело окунули в густую плотную жидкость. Когда кончики ботинок оторвались от пола, его одежду охватило пламя, почти чёрное в фиолетовом свете лаборатории. Он не мог открыть рот, чтобы закричать, не мог издать ни звука, не мог сбить огонь или сорвать с себя одежду. Скоро огонь погас; на пол осыпался пепел. Голый, обожжённый, с опалёнными волосами, он висел перед оборотнем, который наблюдал за ним с выражением ребёнка, увлечённо отрезающего ноги муравью.
В кают-компании «Грифона» Ганзориг беседовал с капитаном Ормондом, который недавно посетил камеру восстановления и обрёл, наконец, душевное спокойствие. Они обсуждали необходимость покинуть «Грифон». Когда резонаторы заработают, корабль столкнётся с горой, на которой стоит «Эрлик», и хотя его дальнейшая судьба, будущее самой горы и жидкости, наполнявшей аномалию, оставались понятны не до конца, «Грифон» был обречён, и это расстраивало обоих капитанов.
Свет мигнул, зажёгся вновь, и по кораблю разнёсся сигнал тревоги. Все беседы прервались. Ганзориг мигом оказался в коридоре. Капитан Ормонд заторопился на свой пост, Ганзориг — в аппаратную.
Посреди помещения застыли близнецы. Джулиус смотрел на мониторы Мики, Франц — на входивших. Кроме адмирала, в аппаратную явились только Сверр и Юхан. Больше никого.
— Обрисую ситуацию в двух словах, — сказал Франц, когда сирена смолкла. — Вальтер напал на Саар и ударил её топором для рубки мяса.
— Что за… — начал Юхан, недоверчиво улыбаясь, но мигом смолк под взглядом Джулиуса.
— Вместе с Томой он покинул «Грифон», переместился на «Эрлик» и закрыл портал.
— Как Саар? — спросил Сверр.
— Жива, но ситуация непростая. Удар пришёлся в область шеи. Позвоночник не повреждён, и крови она почти не потеряла. У неё стояла страховка.
— А, так вот почему в коридоре такой дикий холод, — кивнул Сверр.
— Подождите, подождите! — воскликнул Ганзориг. — Что случилось? Почему он на неё напал?
— Это важно? — осведомился Джулиус. — Давайте ограничимся фактами, без домыслов. А факты таковы, что портал на «Эрлик» закрыт, и единственный человек, который может размотать кокон, чтобы мы проложили новый портал, находится в состоянии глубокой заморозки. Для полного восстановления ей понадобится четыре-пять дней. Есть два сценария, хороший и плохой. Хороший — если Кан остановит Вальтера прежде, чем тот воплотит плохой сценарий.
— Гарет тоже на «Эрлике», — мрачно сказал Юхан.
Ганзориг был настолько потрясён самим фактом нападения, что общая картина выстроилась в его голове только спустя минуту. Тома и Вальтер. Они собирались домой. А их оставляли на изнанке вселенной.
— Но какой в этом смысл? — спросил он. — Почему он отправляется без нас?
— Это важно? — повторил Франц слова брата, но Джулиус ответил:
— Все были заняты оборотнем. Каждый полагал, что он чокнутый псих и может наброситься на тебя просто забавы ради. Все держали с ним ухо востро и просмотрели настоящего безумца.
— Импланты. Ева бы заметила… — начал Сверр, но Джулиус его прервал.
— Ничего бы Ева не заметила. Приборы не читают мысли. Я уже не говорю о том, что их реальные показания мы, вероятно, даже не воспринимаем. Наша первейшая цель — привести Саар в состояние, в котором она сможет развернуть кокон. Будем исходить из худшего. Гарет не запустит резонатор по доброй воле, но тот, кто сидит в капитанской каюте, может решить, что кораблю пора отчаливать. Портал закрыт, значит — полный вперёд. Допустим, резонатор включён. Ему нужно время, чтобы достичь максимальной мощности. Исходя из этого, меньше чем через неделю «Грифон» столкнётся с ледяной горой под фракталом. Его потянет вверх, сдавит и начнёт вращать вокруг кокона, пока он не развалится. Поэтому чем быстрее очнётся Саар, тем больше у нас шансов выжить.
— Сколько человек на «Эрлике»? — спросил Сверр.
— Четверо матросов, Кан и Гарет, — ответила Мика.
Ганзориг смотрел на близнецов. Они были не рады, но и не слишком огорчены. Очередная в меру сложная задача, которую надо решить. Он не мог на них сердиться, пытаясь представить, что сейчас происходит на другом корабле. «Я его капитан, — вдруг с ужасом подумал он, — и должен быть там, а не здесь. Я и был там! Зачем только вернулся?»
И всё же близнецы говорили правду. Увидев переводчика с топором наперевес, Ганзориг не стал бы ожидать нападения. Только не от Вальтера. «Ты пил воду, — подумал он. — Ты хотел чёртовых перемен». В его памяти возник образ жены. Она умерла для него, хотя где-то далеко, в другой стране, продолжало жить её тело. Изменения были страшными, как наблюдение за человеком, который сходит с ума.
— Мы должны подготовиться к подъёму на гору, — тем временем продолжал Джулиус. — Если Саар не успеет восстановиться, «Грифон» должен пережить его с минимальными повреждениями. Тогда у нас будет ещё немного времени. Мика, соедини нас с Евой и капитаном Ормондом.
Сон превратился в транс. Такое случалось редко. Информация была неполной, хаотичной, и когда Тома очнулась, в её голове оставалась только путаница из запахов, пространственных и тактильных ощущений. С трудом она вспомнила, где сейчас находится, и что происходило в последние часы. Она никогда не была на «Эрлике» и держала в памяти схему только тех помещений, которые проходила с Вальтером. Она проголодалась, хотела пить и с таким трудом концентрировалась, что едва отыскала в кают-компании туалет.
Отперев дверь, Тома вышла в коридор и последовала своей мысленной схеме, но скоро остановилась у лестницы, которая шла к палубе с капитанской каютой. Здесь было что-то не так. Она осторожно обошла лестницу, спустилась к лабораториям и почувствовала, что не одна.
— Вальтер? — позвала она. Глухие звуки стихли, едва сорвавшись с губ.
— Конечно, нет, — ответил Кан. Он стоял прямо перед ней, почти вплотную. — Я как раз хотел тебя к нему проводить.
На «Эрлике» Тома чувствовала себя иначе. Её желание встретиться с фамилиаром близнецов, такое сокрушительное на «Грифоне», ослабло, и теперь она понимала степень своего истощения. При всём желании она не смогла бы повторить колдовство, которое ей легко давалось на «Грифоне». Она словно вернулась назад во времени, в жизнь до прикосновения Балгура, и сейчас ей было не до Вальтера.
— Ты можешь дать мне поесть?
Оборотень сделал шаг назад.
— Идём.
Он привёл её в просторное помещение, где она села за широкий металлический стол и с жадностью съела всё, что он перед ней поставил.
— Я думал о том, что между нами было, — сказал Кан, устроившись напротив. — И понял, что не учёл одной простой вещи. Ты — часть системы и не можешь выйти за её рамки. Как у любой части, у тебя нет выбора. А кроме того, чтобы сделать точное вычисление, тебе не хватает информации. В твоих уравнениях не все переменные, в отличие от уравнений… — она услышала, как он взмахнул рукой, — ну, скажем, вселенского компьютера. Ты не можешь увидеть ситуацию со стороны и повлиять на неё так, чтобы выйти за пределы общего сценария. Я говорю это не к тому, что ты ошибаешься. Просто я тебя переоценил. Прости меня за это.
Тома услышала его вздох.
— Бабушка жива, — сказала она. — Не тревожься.
— Я знаю. Она говорила тебе, что посвящена Сатурну?
— Нет.
— Знаешь, что это такое?
Она покачала головой. Ей не хотелось знать. Оборотень не мог рассказать ничего, что придало бы ей сил. Наоборот. Все его поступки были направлены на разрушение.