– Так ведь не требуется! – всплеснула руками Мелисента. – Ты прекрасно знаешь, что ты единственный мужчина в моей жизни.
– Единственный… – повторил он, и рука, сжимающая оселок, замерла на лезвии. – Но не первый…
– Что ты хочешь этим сказать? – её слова можно было складывать в холодный погреб вместо льда.
– Эйзенхиэль… – тихий голос слегка дрогнул. – Зачем ты держишь в будуаре его портрет?
– Он спас мне жизнь, Северин. Дважды. И тебе, кстати, тоже.
– Расскажи мне… – вскричал мужчина, вскакивая, – каким он был мужем?
– Не помню, – тем же ледяным тоном отозвалась его супруга. – Но отцом он был прекрасным. Думаю, что и муж из него был не хуже.
– Не помнишь? У тебя такая короткая память? – саркастически заметил лорд.
– Не короткая. Избирательная. Ты никогда не задумывался, почему таких, как я, называют «Фениксами»?
– Потому что вы возрождаетесь после смерти!
– Все люди возрождаются. Просто мы об этом помним. Нет. Дело не в этом. Женщина-Феникс может дать жизнь себе самой, если того требуют обстоятельства. Миновать Сумеречный предел. Но вод забвения никому не удастся избежать. Их волны окатываю все семь миров. Я неуязвима к их воздействию. Почти. Но нельзя помнить кого-то как мужа и отца одновременно. Это разрушительно действует на психику. Как только родилась Мелисента Элизобарра, Лоридейль Лейнсборо умерла. Я помню отца только как отца. А Влада вообще только как главу клана. Всё, что я знаю об их жизни до моего рождения, стало мне известно со слов других людей… но если тебя это интересует, – девушка презрительно скривила губы, – отдельной спальни у меня не было.
– Так почему ты не подарила ему «Поцелуй Феникса»? – тёмные глаза мужчины горели яростным огнём. – Тогда сейчас твоим мужем был бы он, а не я!
– Ты можешь не сомневаться, что будь это в моей власти, я бы это сделала, – каждое слово причиняло ему такую боль, будто жена с размаху вонзала в него кинжал. – Но «Поцелуй» не даруется сознательно… к тому же, князю Элизобарре от него всё равно не было бы прока. Я не могу наделить любимого бессмертием – я им сама не обладаю. Я могу подарить только память. Но вампиры не входят в воды забвения. Как и все долгоживущие, умирая, они умирают насовсем. И когда Эйзенхиэля перестанут помнить… от него ничего не останется. Поэтому я буду помнить его всегда. Вечно. И тебе придётся с этим жить.
Она встала и стремительно вышла из комнаты. Со стороны столовой послышался грохот бьющейся посуды.
Примерно через полчаса тонкий фарфор с тихим звоном стал собираться из черепков обратно в шкаф. Фамильному сервизу не в первый раз доводилось испытать на себе гнев хозяйки. Северин тихо подошёл к стоящей у окна женщине и обнял её за плечи, крепко прижав к себе.
– Прости, – раскаяние, отчётливо слышавшееся в его голосе, не позволило леди Эрлинг отдёрнуть голову от поцелуя в щёку. К тому же, когда он обнимал её вот так, Мелисента совершенно теряла волю и сердиться больше не могла. И самое ужасное – Северин это знал. – Я вёл себя неподобающим образом. В глубине души я сознаю, что ничем не заслужил такого подарка судьбы, как ты. Я панически боюсь тебя потерять.
– Так ты сегодня никуда не пойдёшь? – осведомилась она, старательно хмуря брови.
– Дорогая, я сам бросил вызов, я не могу просто не явиться.
– Ах… – леди Эрлинг попыталась вырваться, но муж крепко сжимал её, покрывая поцелуями золотистые волосы и нежную шею.
– Но я обещаю тебе, – шептал он, – я мальчишку и пальцем не трону.
– И извинишься, – всё ещё сердито сказала она, неудержимо тая в его объятиях.
– И извинюсь, – кротко согласился Северин, разворачивая женщину к себе лицом и припадая к её губам.
Уединённое поле, тот же день.
– Моя жена считает, что я должен сожалеть о своём чрезмерно резком поведении, граф, – невозмутимо произнёс лорд Эрлинг, приставив лезвие к горлу противника. – Так что давайте покончим с этим и разойдёмся по домам.
– Она беспокоилась обо мне, – юноша, уже успевший попрощаться с жизнью, расплылся в блаженной улыбке. Его противник только прикрыл глаза и убрал оружие в ножны.
– Молодой человек, не испытывайте судьбу. Проваливайте.
Сумеречный Предел, Вечность.
После того, как Кэролин закончил рассказ, никто из троих его слушателей долго прерывал молчание. Каждый думал о своём. Наконец Альдор, выглядевший теперь вовсе не как призрак, а как очень красивый и совершенно живой юноша, с оттенком смущения произнёс:
– Однако, как быстро летит время за беседой. Вот мы почти уже и у цели…
Ламберт огляделся по сторонам: вокруг расстилался пасторальный пейзаж. Сглаженные сочной зеленью склоны крутых холмов, увитые жёлтыми лентами тропинок, живописные рощи, металлически блестящие под солнцем стружки рек… овцы… ОВЦЫ? Приглядевшись, барон фон Штосс с изумлением узнал породу.
– Откуда… откуда здесь даугерские тонкорунные?
Младший Эрлинг тонко улыбнулся.
– Тебе лучше знать.
– Но я…
– Не морочь себе голову, – прервал подопечного Антар. – Мы пришли.
Двое людей, один бог и один царь фейри стояли на краю впечатляющего обрыва. Отсюда открывался прекрасный вид… для каждого свой.
– А… теперь что? – осведомился Ламберт, вдоволь налюбовавшись.
– А теперь всё, – просто сказал старший Эрлинг. И резким толчком сбросил мёртвого мага вниз.
Замок Эллерберг, 36 г.э. Леам-беат-Шааса
Антар открыл глаза и медленно встал.
– Оставьте нас, – сказал он тихо, но таким тоном, что все безутешные плакальщики беспрекословно повиновались. Только Камилла осталась сидеть, даже не шелохнувшись, всё так же глядя в пустоту перед собой.
Мужчина подошёл к ней и опустился рядом. Баронесса фон Штосс решительным движением прижала к себе голову мужа, одновременно локтём закрывая мёртвое лицо от взгляда Нездешнего.
– Камилла, – мягко произнёс Эрлинг, – я прошу только пять минут. Потом я тебе его верну. Обещаю.
Бледный призрак прежней Камиллы шевельнулся в глубине зелёных глаз, разрывая пелену безумия. Пересохшие губы что-то беззвучно прошептали. Женщина разомкнула руки.
Антар уложил тело барона прямо на полу, ровно, как в гробу. Встал на колени и достал из недр псевдожизни свой пресловутый сапфир. Сжал камень в ладони, отчего над его рукой появилось размытое радужное марево, вскоре перекинувшееся и на вторую руку. Когда это произошло, инженер наклонился над Ламбертом и повёл ладонями вдоль мертвеца, начиная со ступней и медленно продвигаясь вверх. Радужное марево следовало за ним без всякого видимого эффекта. Разве что когда Антар добрался, наконец, до головы мага, волосы некроманта из седых снова сделались тёмно-русыми. Осмотрев дело своих рук, выходец из Сварги удовлетворённо улыбнулся, а потом со всего размаха засадил лежащему локтём в грудь. Полувздохнув-полувскрикнув, Ламберт резко сел, ухватившись за предплечье Последнего из Эрлингов. Сфокусировал взгляд. И рассмеялся.
– У тебя получилось! Антар! У тебя получилось!
– Угу, – буркнул тот, отодвигаясь в сторону. – Не зря твою ДНК через компьютер прогонял…
Инженер был бледен, на лбу обильно выступил пот: синтез тела взрослого мужчины дался ему нелегко. Борон фон Штосс хотел что-то сказать, но тут его взгляд упал на жену, медленно поднимающуюся с колен…
***
Огненные всполохи озаряют грозовое небо… после раскатов грома будто ватной подушкой накатывает тишина… душно… трудно дышать… Воздух словно превратился в вязкую массу, слизью облепляющую лёгкие. Кажется, эта слизь – розовая. Красные собаки… красные собаки с лаем носятся вокруг. Все… почему-то красные. И одна белая. Гончая с голубыми глазами. Сидит и смотрит… так печально…
– Почему Вартек отказался лечить его? – баронесса фон Штосс старается говорить тихо. Декан Салем в глубоком забытьи, но вдруг он что-нибудь слышит?