Некоторая напряжённость, существовавшая между профессорами математики и биологии, была не только очевидна для всего педагогического состава, но и создавала дух конфронтации в студенческой аудитории. Так, например, группа инженеров-гидропоников находилась в стойкой оппозиции не только к самому профессору Эрлингу, но и к курируемой им группе навигаторов. Особую остроту ситуации придавал тот факт, что обе группы соперничали за звание лучших коллективов университета, и как следствие, за грант на научное исследование. Кроме собственно финансовых средств на пять лет победителю предоставлялся приоритет при выборе аудиторий, лабораторий и вспомогательных материалов, вплоть до полигона.
Формальным поводом к конфликту послужила мелкая стычка между парнями из обеих групп на личной почве, которая могла бы закончиться, как и большинство подобных стычек, всего лишь парой разбитых носов, а то и вовсе ничем. Однако биолог вместо того, чтобы тут же, не сходя с места, заехать обидчику кулаком, неожиданно удалился, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. А к вечеру на корпус общежития навигаторов было совершено вражеское нападение: полчища мелких кусачих клопов заполонили всё здание. Как оказалось, насекомые размножались стремительно и бесконтрольно, питались человеческой кровью, но за пределы общежития почему-то не выходили.
Когда Чарльз Торвин, староста навигаторов, сообщил о происшествии своему куратору, тот даже слегка побледнел. Потом произнёс что-то явно ругательное на неизвестном юноше языке и проследовал на место начинавшихся военных действий. В течение получаса нашествие насекомых было остановлено при помощи удачно воплощённой математической модели. Однако мстительные навигаторы, покусанные все до одного, решили развить успех (профессор Эрлинг к тому времени, правда, уже удалился – час был поздний), нанеся непоправимый урон террариуму гидропоников. Внеся малозначительные на первый взгляд, но точно рассчитанные повреждения в аппарат климат-контроля, навигаторы уничтожили несколько сот популяций насекомых за одну ночь.
Профессор Лейнсборо, узнав об этом, лишь чуть-чуть приподняла брови.
– Какова главная основа стабильности системы? – невозмутимо вопросила она кипящих возмущением студентов.
– Многообразие! – тут же откликнулась Патрисия. Ей как старосте приходилось быть на лекциях особенно внимательной.
– Правильно, – подтвердила её куратор. – Вот и действуйте.
За следующую неделю под окнами навигаторов выросли целые джунгли: стрекочущие, стрекающие, сочащиеся ядовитой влагой и удушающими парами. Математики не оставались в долгу. Точный расчёт (произведённый под руководством непогрешимого профессора) позволял им безошибочно находить наиболее уязвимые места биосистем. Сосредоточив усилия на нескольких точечных ударах, они достигли впечатляющих результатов, причинив изрядные разрушения во внутренних оранжерейных садах гидропоников. Весь Университет с замиранием сердца следил за разворачивающимся на глазах сражением двух систем и мировоззрений. Неизвестно, во что бы вылилось это противостояние, если бы однажды Лоридейль Лейнсборо не подозвала к себе старосту своей группы.
– Скажите, Патрисия, что это за молодой человек, с которым вы так эмоционально… кхм… дискутировали намедни в коридоре? Уж не староста ли навигаторов?
Девушка состроила гримасу презрительного отвращения и подтвердила:
– Да, это Чарльз Торвин.
Золотоволосая женщина сидела, облокотившись локтями о широкий преподавательский стол, и внимательно рассматривала взъерошенную от возмущения девушку.
– Он вам нравится, верно?
Патрисия вылупилась на неё так, будто была не девушкой, а совой.
– Э-э-э… что?
– Вы находите его привлекательным молодым человеком, – перефразировала женщина.
– Он редкий хам. Как все эти навигаторы!
– Я спрашивала вас не об этом. Впрочем, можете не отвечать, если не хотите. Я могу пол ёжика визуально определить. Брачные игры гуманоидов для меня даже не повод для дискуссии. Вообще я не стала бы вмешиваться в ваши сердечные дела, однако в сложившейся ситуации… вы понимаете, что вы, ввиду вашего статуса, становитесь уязвимым узлом системы? Если он об этом узнает…
Патрисия выглядела растерянной.
– И… что же мне делать?
– Зависит от того, чего вы планируете достичь, – пожала плечами профессор Лейнсборо, - Можете оставить пост старосты и спокойно строить личную жизнь по своему усмотрению. Мне бы этого, конечно, не хотелось, меня устраивает, как вы справляетесь со своими обязанностями. Или вы можете… переиграть ситуацию.
– В смысле переиграть?
– Добейтесь от него взаимности, и мы вернёмся к нашему статус кво.
– А… – девушка выглядела совершенно смущённой, – как же мне это сделать?
Женщина только вздохнула.
– Подумайте о нём не как о молодом человеке, а как о инопланетной биологической системе, которую вам нужно окультурить. Что надо сделать в первую очередь?
– Произвести видеонаблюдение, запустить зонды, взять образцы почвы… – машинально начала перечислять девушка и вдруг радостно воскликнула. – А! Я поняла! Надо собрать информацию!
– Бинго, – произнесла невозмутимая профессор, опуская голову и возвращаясь к разложенным на столе графикам всхожести. – Идите, выполняйте.
Через несколько дней, листая папку с собранным компроматом, профессор Лейнсборо с некоторой иронией отметила про себя, что староста навигаторов оказался типичным «ботаником». Характер нордический, твёрдый. В связях с противоположным полом не замечен. Восторженными взглядами удостаивает только своего куратора. Ходит за ним, как верный оруженосец. Аналитические способности – высокие. Профессор Эрлинг даже предложил ему индивидуальную тему для исследования.
– А вот это интересно, – улыбнулась биологичка, вынимая из папки фотографию, снятую микрокамерой, установленной на мухе-шпионе. Фотография изображала кусок ноги исследуемого объекта и ровный участок песка, густо испещрённый формулами. Было видно, что их многократно затирали – земля была рыхлой. – Это и есть его индивидуальная тема?
– Да – универсальный метод решения дифференциального уравнения третьего порядка.
– Что ж, с этим и будем работать в первую очередь. Как у вас с математикой, Патрисия?
– Эм… ну, не так хорошо, как у него.
Женщина хмыкнула.
– Я тоже не профессор Эрлинг, конечно. Но этого молодого человека на пару нам разделать, думаю, под силу.
В очередной раз вся четвёрка столкнулась в узком коридоре. Двое могли разминуться тут свободно и старосты юркнули каждый за спину своего завкафа. Чарльз при этом украдкой послал Патрисии воздушный поцелуй, а она погрозила ему пальцем и с ужасом скосила глаза на профессора математики. Волновалась она, правда, напрасно. Северин Эрлинг сейчас не заметил бы, даже если бы земля разверзлась у него перед ногами. Он сверлил взглядом золотоволосую женщину, стоявшую, уперев руки в бока и вздёрнув подбородок, и смотревшую на высокого мужчину снизу вверх.
Стояли они так долго. Пока, наконец, профессор биологии ядовито не произнесла:
– Профессор Эрлинг, я, конечно, понимаю, что математикам свойственно впадать в прострацию в самой неудобной для окружающих точке времени и пространства, но не будете ли вы столь любезны, чтобы дать мне всё-таки пройти?