По берегам рек татары воздвигли целую систему укрепленных городков. На берегах Иртыша, вблизи ханской столицы, прикрывая ее с севера и юга, стояли Сузгун-тура, Бицик-тура, городок на Чувашском мысу, Абалак, городок мурзы Аттики. К юго-востоку от Искера на Иртыше находились Кысым-тура и Бегишев городок. С запада путь на Искер прикрывал ряд городков на Тоболе и Туре: Кара-чин, городок есаула Алышая, Тарханский «заставный» городок, Чимга-тура (Тюмень), Епанчин городок и другие. Городки имели земляные валы и деревянные укрепления. Они являлись военно-административными центрами ханства. В них сидели подвластные Кучуму тарханы, беки и мурзы.
Аппарат государственной власти в ханстве был несложным. Он состоял из хана, который направлял в улусы есаулов («блюстителей порядка», по выражению С. В. Бахрушина), ханского визиря (карачи) и нескольких вельмож — советников хана. Имелся небольшой штат сборщиков ясака, которые назывались «даругами». Владельцы отдельных областей (улусов) находились в служебно-вассальном подчинении хана. Они обязаны были участвовать со своими отрядами в ханских военных походах, получая за это часть военной добычи, поставлять на ханский двор ясак или «дары» с «черных» людей своих улусов.
Во внутреннюю жизнь улусов хан и его сановники почти не вмешивались[42].
Чувствуя себя, по выражению А. Н. Радищева, чужеземцем в своей стране, Кучум-хан окружил свой престол выходцами из Бухары и Ургенча, на которых полагался больше, чем на местную татарскую знать. Он стремился также создать опору себе в лице мусульманского духовенства. Ислам насаждался среди татар со времен правления Мухаммеда Шейбани, но с приходом к власти Тайбугинов влияние его заметно ослабло. По преданиям тобольских татар, хан Кучум и его брат и соправитель Ахмед Гирей трижды обращались к бухарскому правителю Абдулле-хану с просьбой направить в Искер мусульманских проповедников, и каждый раз Абдулла-хан отправлял в Сибирь духовные миссии[43]. Шейхов и сеидов сопровождали многочисленные отряды бухарских воинов, которые в Искере вливались в дворцовую гвардию хана. С последней миссией Шербети-шейха, как раз накануне похода Ермака, в Сибирь явилось сто воинов узбеков.
Задачам упрочения трона Кучум-хан подчинил также династические браки. Одну из своих дочерей он выдал за ургенчского сеида Дин-Али-ходжу, сам взял в жены дочь хана Шигая и дочь своего сановника Девлетим-бея. Родственные узы связывали Кучума с правящими родами в ногайских и казахских ордах.
Сибирский хан был достаточно умен и понимал, что главная опасность для его эфемерного царства надвигалась с запада, со стороны России. Он никогда не забывал о судьбе Казанского ханства, разгромленного войсками Ивана IV Грозного. Некоторые сановники, бежавшие из Казани, нашли приют в Искере и, без сомнения, поведали хану о том, сколь велик и могуществен его западный сосед.
Сразу же с приходом к власти Кучум порвал даннические отношения с Московским государством, Но на открытую борьбу с ним еще долго не решался, занятый приведением в покорность татарских улусов и постоянными стычками со степными ордами. Однако в Москве знали о враждебных настроениях в сибирской столице. В царской грамоте от 2 января 1564 года содержатся такие слова: «Хвалитца деи сибирской салтан Ишибани (т. е. шибанид Кучум) итти в Пермь войною», — которые не оставляют никаких сомнений в том, что Иван Грозный был достаточно хорошо информирован о воинственных замыслах Кучума.
Московское государство, напрягавшее все силы в войне за выход к Балтийскому морю, не желало осложнений на восточных границах. Оно не могло направить сколько-нибудь значительных сил против Кучума, могущество которого окружение царя явно преувеличивало. Поэтому правительство Ивана IV искало сближения с Кучумом и готово было возобновить добрососедские отношения с ханством на тех же основаниях, на которых они строились при последних Тайбугинах, т. е. от хана требовалось формальное признание вассальной зависимости и, как выражение ее, ежегодное приношение дани в Москву.
Иван IV первым проявил мирную инициативу, послав в 1569 году хану свою грамоту. Этот документ не дошел до нас, но из последующей переписки можно понять, что в нем поднимался вопрос о восстановлении московского вассалитета в Сибири. Кучум дал ответ царю весьма своеобразным путем. В конце июля 1569 года татары совершили набег на русское поселение на реке Чусовой, и схватив трех пермяков, Ивашку Поздеева «с товарыщи», доставили их в ханскую столицу. «И был Ивашко у царя в Сибири ден с десять, — сообщает источник, — и отпустил его на подводах до Перми, а дву товарищев его оставил… и обиды не учинили никоторые». Отпуская к Москве невольного посланца, Кучум на словах просил передать царю: «…ныне деи дань сбираю, господарю вашему царю послов пошлю, а нынче деи мне война с казацким (казахским) царем»[44].
43
Н. Ф. Катанов. Предания тобольских татар о прибытии в 1572 году мухаммедианских проповедников в г. Искер. «Ежегодник Тобольского губернского музея». Вып. 7, 1897, стр. 52–60.